лет назад во время тюремного бунта, он направо и налево раздавал удары дубинкой. Совсем хлипкие и истощенные тюремным режимом люди падали от ужасной боли. Резиновая дубинка во время удара прилипала к телу, и кожа лопалась. Он же с оскалом на лице продолжал выполнять свою работу. Затем, после такого подавления бунта, они с ребятами сидели в дежурной части и с упоением рассказывали, во всех красках, как всё прошло, ощущая приятную усталость.
Сейчас он держал сына на руках, телом находился здесь, но мысли его были далеко – там, где он был героем, где мог вершить судьбы заключённых.
Он улыбнулся до щелчков в щеках. Обычно, когда мы говорим по телефону и слышим такие щелчки мы понимаем, что человек улыбается. И сказал: «Сын мой».
Назвали мальчика Иваном. Папа обожал своего малыша, всегда играл с ним и менял подгузники.
Был примерным отцом во всех отношениях.
Прошло несколько месяцев, малыш окреп, и папа за это время тоже изменился, уже не так охотно брал его на руки, стал чаще не бывать дома, всячески избегал своих отцовских обязанностей.
Мама, звали её Юля, была обычной женщиной, ничем не выделялась из толпы, блондинка с внушительных размеров носом и довольно милыми торчащими ушками. Она стала замечать, что муж её уже отдалился на приличное расстояние, было такое чувство, как песок проходит сквозь пальцы, опустошение. Она понимала, что муж уже где-то далеко от неё, что живут они вместе, как соседи по комнате в общежитии.
В какой-то момент её перестало это устраивать и, собравшись с мыслями, она решила действовать.
Утром, проснувшись и, как всегда, взявшись за домашние дела, коих было немало, она без настроения начала свой день, всё думая и переживая в душе свою семейную драму. Она считала, что всё, что происходит, – её личные переживания, которые приносят вред только ей одной, поскольку муж никак не участвовал в их отношениях. Казалось, что он вообще не переживает из-за их семейного разногласия или даже не знает о нём. Нередко думала, что слишком закрывается в себе и надо бы поговорить, рассказать, открыть душу, а он отвернётся к стенке и заснет или совсем домой не придёт. Прибираясь, она заметила конверт на тумбочке.
– И как я его раньше не видела?
Открыла его и развернула письмо. Горло сжалось так, что стало трудно дышать, к глазам подступили слезы.
– Да что это я? Даже не прочитала ещё, – собралась и стала читать.
«Супруга моя. Хочу сообщить, что больше не люблю тебя. И считаю продолжать наши отношения невозможным. Я больше не вернусь домой, и ты перестань думать и надеяться. Хочу добавить ещё кое-что: если попытаешься как-нибудь испортить мою дальнейшую жизнь, я сделаю так, что твоего ребёнка заберут и отправят в детский дом и ты его больше не увидишь. Я могу это сделать. Ты меня знаешь.
Полковник Овсянников Г. С.»
Она спокойно сложила письмо пополам, вернула его в конверт, слёз больше не было, но стало как-то жарко. Она почувствовала усталость, не было