дорогих бутиков, реклама, голографические постеры, кричат: «Купи, завладей, попробуй». Соблазн, он здесь всюду. Дух большого города, полного обещаний, до потери сознания будет заставлять тебя желать, работать, зарабатывать, чтобы купить то, что эти желания исполнит. Рабы рабов.
Я шепчу сам себе на языке мёртвых то, что часто говорил мне отец: «Cave tu idem faxis alii quod servi solent[1]».
Пробки, машины, скутеры. Пересекаю центр, еду мимо замёрзшей Москвы-реки; дети катаются по толстому серому льду на коньках, вырисовывая забавные фигуры. На площади вижу статую короля. Такое родное и в то же время ненавистное лицо, жёсткий взгляд, статная фигура. Это человек-машина, суровый правитель, дерьмовый отец и худший муж года. Наш король! Вокруг статуи обедают студенты, кто сидя, кто стоя. Они поедают бутерброды и весело болтают о чём-то. Парочка туристов фотографирует статую.
Безумный мир лживого идола. Я всё же рад жить в реальности, где его нет, то есть он есть, но не рядом. В детстве он извёл меня тренировками, деспотизмом, демонстративным насилием. Учил презирать слабых, уничтожать врагов, конкурентов. Какие конкуренты, какая опасность могла исходить от детей десяти лет? Но нет, он был непреклонен. Заставлял тренироваться в жёсткости. Из-за него у меня не было детства. Поэтому ничего удивительного, что я сам превратился в монстра.
Я почти до смерти избил Севастиана, мальчишку, учившегося с нами, другими детьми-дэурумами. Эту мысль мне вбил отец, утверждая, что мальчишка представляет опасность, подвергает мою репутацию сомнению, что я слаб, недостаточно силён для наследника.
До сих пор помню насмешливые слова Севастиана во время тренировки на мечах: «Габриэль! Ты жалкая пародия своего отца, щенок, который никогда не станет альфа! В тебе нет силы, огня твоего отца. Все знают, ты жертва мягкости твоей мамочки. Твоя королевская кровь такая же грязная, как и кровь её ничтожного рода! Это люди второго сорта».
Не помню, что тогда произошло. Кровь закипела, в глазах потемнело, дыхание участилось вместе с сердцебиением. Я больше не был собой. Я был готов убить его всего за несколько слов. Стража остановила обезумевшего меня, всё было доложено отцу. Он заставил нас, детей, участвовать в поединке.
Огромная толпа разряженных во всё лучшее придворных, выдающих себя за благородных господ, но не имеющих никакой морали. Они жадно взирали на нас в ожидании, что мы растерзаем друг друга. И это результат прогресса? Мы ушли недалеко от Древнего Рима и их грязных, плебейских побоищ.
Против меня у парня не было шансов.
Дэуромов обучают магии с раннего детства, самых сильных сразу же готовят к военной службе, а самых одарённых и чистокровных обучают во дворце. Поэтому такие дети, как я и Севастиан, растут жестокими, не зная грани между добром и злом. Для нас есть только одна важная вещь – служба королевству, а всё остальное не имеет значения, в том числе и человеческая жизнь.
Я почти убил его, заставил глотать песок вперемешку с собственной кровью. Когда я заносил кинжал над его сердцем, у меня возникла лишь секунда сомнений.