на десятерых. Свежий хлеб, горячие котлеты, зелёный лук. Этот праздник выработал Лёнька. Он сегодня хозяин. Трескает за обе щёки. Остап наливает чай в три кружки. Инструктирует Шилу. – Ты не просто сидишь там на крыльце и торгуешь. Задача – разговорить как можно больше пацанов, достать как можно больше информации о сестре этого Ёжика. Меня интересует всё, даже чем они подтираются. Всё узнавай и всё запоминай, брат. – Ладно. А чё с клеем собрался делать? – Пусть используют один тюбик, потом заберём у них, надуем его. Надуется, следующий продадим за пятёрку. Сколько там всего? – Двадцать четыре. – Полтос[12] как с куста. Попилим. – А бабка? – А бабка нескоро до него доберётся. – А если на продажу? – А на продажу клей усох. Примите извинения, заберите деньги.[13] Тебе-то чё? Или ты больше не копишь на велик? – Тридцать на двадцать попилим. – Идёт. Бабке тридцать, мне двадцать. – Почему это? – Потому что идея моя, а клей бабкин. Ты тут причём? – Ладно. Двадцать пять на двадцать пять. – Вот это дело. Три часа дня. В доме пьяная вакханалия. У калитки стоит белая «Волжанка». В ней трое. За рулём сидит Даня, рядом Макар, на заднем сидении Бык. На крыльце стоит отец и смотрит на «Волгу» пьяными глазами. Остап открывает заднюю дверь, садится в машину. – Привет. – Здорово, Ося. – Привет, братан. – Здорово, братка. Чё за хмырь на крыльце? – Батя мой. – Сидевший, что ли? – Ну. – За что мотал? – Стырил чё-то в колхозе. Макар не встречал ещё батю Остапа – он только-только освободился. С двадцати лет мотал срок за вооружённый групповой налёт. К сорока освободился. Теперь вникает в суть вольной жизни. Даня помладше. Тридцатка, кажется. Не сидел, но пацан весомый. С детства в движении. Начинал, как Остап. Малявы, передачки, ещё какие мелкие поручения. Быку шестьдесят. Крепкий мужик, весь в татуировках. Всю жизнь по зонам, ни одного строгача не пропустил. Теперь держит общак. Отец спускается с крыльца. Пошатываясь, плетётся к «Волге». Бык не любит отца Остапа. Зовёт сутенёром. Бык не любит ни сутенёров, ни наркоторговцев. Принципы. Отец не знает ни одного гостя, хоть и мнит себя бывалым уголовником. И часто по пьяни поучает всех воровским понятиям. Отец наклоняется к открытому окну Макара и спрашивает: – Ты чё тут делаешь, сучок? Остап молчит. Воры смотрят на его отца.
– Ты чё, как мамаша твоя, жопой решил торгануть? – говорит отец Остапу. – Даня, поговори с ним, – просит Бык. Даня выходит из машины. Берёт пьяного за загривок, прикладывает к забору лицом и счищает им дорожную пыль с досок. На заборе остаются пятна крови. Отец матерится, пытается вырваться, но получает под дых. Несколько коротких болевых пинков – и он отключается. Даня возвращается в машину. – Прикинь бы, Ося, ты так решил. Вот бы порадовал отца, – хрипло смеётся Бык. Остап не знает, как бы порадовал тогда отца. Но он давно спит с ножом под подушкой на случай, если батя решит осуществить свою «прикинь, мечту». И Лёньку одного ночевать дома не оставляет. Был свидетелем, как отец водил к матери желающих. –