на время покончив с фетишем свободной конкуренции и «невидимой руки рынка».
Аналогичную роль в аграрном секторе сыграл так называемый Закон о регулировании сельского хозяйства (Agricultural Adjustment Act). Во главе профильного министерства стоял Генри Уоллес, подчеркнуто симпатизировавший СССР и являвшийся, кстати, последователем известного «гуру» Николая Рериха. Главной задачей ведомства Уоллеса было принуждение фермеров к сокращению производства. Осуществлялось это жесткими мерами, приведшими к сокращению численности фермеров и переходу их в число клиентов «Управления общественных работ». Неудивительно поэтому, что аграрную политику Рузвельта часто сравнивали с английскими огораживаниями XVI века.
США, сосредоточившие в своих руках значительную часть мирового богатства, могли позволить себе гораздо более щадящие методы построения планово-тоталитарного социализма. Сам социализм при этом носил не коммунистический, а корпоративный характер. Тем не менее базовые тенденции рузвельтовской политики совпадали с теми, что имели место в СССР и Германии.
Кроме того, Рузвельт не смел прибегать к массовому террору. Однако селективный террор применялся. Когда у президента появился опасный конкурент, политик-популист Хьюи Лонг, выступавший за всеобщий раздел олигархических богатств между американцами, то Рузвельт перехватил его лозунг о налоге на богатых. Новый закон был принят, однако коснулся только одного человека в стране – наследственного миллиардера Джона Рокфеллера. А вскоре Лонг при загадочных обстоятельствах был убит. И уже посмертно на него навесили клеветнический ярлык «фашиста» и «американского Гитлера».
На решительные антиолигархические меры Рузвельт так и не пошел. Он не стеснялся негативно высказываться в адрес богачей, с его подачи был принят закон о социальном страховании и введении пенсионной системы, он оказывал поддержку профсоюзам в столкновениях с олигархами, в частности с принадлежавшей Морганам General Motors. Однако эти популистские меры были направлены исключительно на повышение электорального рейтинга президента, а не на ликвидацию олигархической ФРС как таковой. Для Уолл-стрит же самой большой угрозой являлись независимые популярные политики, такие как агитатор за пенсионную реформу Таунсенд, сторонник раздела богатств Лонг и идеолог наступления на банкиров пастор Кофлин. Однако все они были нейтрализованы Рузвельтом.
Как только акционеры ФРС, «банкстеры», поняли, что опасность народной расправы миновала, они надавили на Рузвельта и свернули его «новый курс». Произошла «Рузвельтовская рецессия» 1937–1938 годов, которую сам президент считал не естественным экономическим процессом, а заговором против его политики. Рупором олигархата стал Верховный суд, который в американской системе разделения властей на службе Уолл-стрит всегда играл роль третьей, «запасной», ветви власти против президента и Конгресса. Рузвельт не стал конфликтовать с олигархами, и к 1938 году «новый курс» фактически