как бог Эрос, не остановившись даже в момент, когда я закричала.
В тот миг небеса для меня рухнули вниз.
Мне было больно смотреть и слышать, как ему хорошо с другой. Я выбежала из комнаты, но не смогла уйти далеко, просто сползла вниз по стене дома и ревела навзрыд.
Юра вышел спустя минут пять, его обнаженный торс все еще блестел от пота, спортивные шорты сидели низко, было видно, что он натянул их на голое тело.
– Ты… ты мне изменил!
– Ну, а что ты хотела, Светик? – Юра вынул сигаретную пачку из кармана шорт, вытряхнул одну сигарету и закурил с удовольствием. – Я плодовитый мужчина. Хочу потомство, а ты у меня бракованная оказалась. Не то что Анжела. Анжела, кстати, беременна от меня, а тебе лучше уйти.
– Что ты такое говоришь?!
Я не могла поверить в его слова.
– Анжела, говорю, от меня беременна. Я долго ждал, терпел, не хотел рушить свой брак и ее отношения с другим парнем. Но ничего не изменилось. Ты как была пустышкой, так и осталась ею, а я хочу семью!
Я сидела в ступоре, Юра лениво докурил, вернулся в дом и вышел из него с небольшой спортивной сумкой.
– Здесь твои вещи. Все твои вещи, с которыми ты переехала жить ко мне. Забирай и уходи. Завтра утром я заеду за тобой к десяти, мы подадим заявление на развод.
Я не могла и пальцем пошевелить. Меня словно вышвырнули из окна многоэтажки, и разбилось все, не только влюбленное сердце, но и все конечности…
– Юра, ты не можешь со мной так поступить.
– Светик, ни к чему устраивать сцены. Мы же взрослые люди!
До сих пор помню ощущения, с которыми сильная рука Юры опустилась на плечо, а потом сгребла меня за воротник пальто и повела на выход. Наверное, те же самые ощущения испытывают беспомощные котята, которых выбрасывают на помойку их хозяева.
Он просто выкинул меня за ворота, небрежно опустил сумку с вещами под ноги и лязгнул замком калитки. Очевидно, что Юра вернулся в дом и продолжил развлекаться с соседкой ровно с того места, на котором остановился.
Тогда мне хотелось умереть. Ни много, ни меньше…
Ведь моя первая любовь, мой единственный мужчина покромсал душу в клочья своим предательством и деланным безразличием.
Сначала было больно, так больно, что каждое лишнее движение причиняло мучительную агонию.
Первую неделю после расставания я плакала сутки напролет, потом накатило безразличие и какое-то отупение. Я не выходила из квартиры целых два месяца, редко покидала свою комнату.
Родители не знали, как вытащить меня из депрессии, приглашали даже психолога, а я не могла перестать смотреть на профиль своего любимого Юры, где он регулярно размещал фото со своей новой пассией, тщательно удалив все прежние фото, где мы были вдвоем.
Однажды вечером родители известили, что уезжают на две недели к родственникам в Казань и поручили мне заботиться о Чарльстоне – золотистом ретривере с хорошей родословной. Пес был жуткий проказник и слушался только маму. С ним нужно было гулять, кормить,