смотря на него. Русский инженер в Генуе – персона редкая и небезынтересная.
– Я в Италии проживаю с 1907 года. Являюсь полномочным представителем Совета Съездов горнопромышленников юга России. Совет поручил мне изучить итальянский угольный рынок. На основании собранных сведений мною сведений полагаю, что донецкий уголь по своим качествам и ценам может конкурировать в Италии с английским углем.
– Я тоже на это надеюсь, – произнёс Рутенберг. – Чем я могу быть Вам полезен?
– Вы знаете страну, знакомы со здешним углепромышленным обществом. У меня к Вам предложение заняться вместе со мной организацией этого дела.
По телу Рутенберга пробежала тёплая нервная волна, и он почувствовал испарину в подмышках и на спине. Он сразу осознал огромный, неведомый им прежде вал проблем, которые предстояло решить. Готов ли он, потянет ли он такую ещё незнакомую им до этих дней работу? Перед ним сидел ожидающий ответа сильный, уверенный в нём господин.
– Пётр Иоакимович, я понимаю сложность и непредсказуемость такой затеи, которая может оказаться и продолжительной, и безуспешной, и триумфальной. У Вас есть с собой какие-либо материалы для ознакомления?
– Конечно, Пётр Моисеевич.
Пальчинский открыл чемоданчик, вынул из него большую папку в коричневой картонной обложке и положил её перед ним. Рутенберг распахнул папку и пробежался взглядом по листам, скреплённым металлическим зажимом.
– Я собрал сведения о количестве, качестве и ценах ввезённых в Италию за последнее десятилетие горнозаводских продуктов. По требованию Совета приобрёл и отправил в Харьков образцы английских углей, продаваемых на генуэзском и неаполитанском рынках, – рассказывал Пальчинский.
– Я вижу здесь статью профессора Рубина в журнале, – произнёс Рутенберг, пролистывая папку.
– Да, он исследовал эти образцы и опубликовал результаты, – подтвердил Пётр Иоакимович. – Они весьма обнадёживающие.
– Пожалуй, я готов взяться за это дело. Без сомнения, оно большого государственного значения.
На лице Пальчинского засияла улыбка. Он поднялся и протянул Рутенбергу обе руки. Так делают истинно русские люди в момент радости и простодушного доверия. Рутенберг пожал его руки и окинул его взглядом. «Сколько прекрасных людей оттолкнула от себя Россия, – подумал он. – Жаль, не сумели, не довели революцию до победного конца».
Условились, что встретятся в понедельник и разработают план совместных действий. Пальчинский ушёл. Рутенберг вскипятил воду, выпил чаю с печеньем и углубился в чтение материалов. Часа через полтора он закончил, закрыл папку и вышел из конторы.
2
Утром в пятницу позвонил Пальчинский и пригласил к себе домой на обед в воскресенье. Рутенберг поблагодарил и сказал, что придёт с сестрой. Рахель вначале отказалась, сославшись на отсутствие хорошей одежды. Но ему удалось её уговорить, и она согласилась.
Квартира Пальчинского располагалась на втором этаже добротного трёхэтажного дома. На входной двери