пару шагов в сторону сумки, которую оставил под деревом, пока разбирался с тушами Опнахов. Совсем забыл забрать, когда увидел очнувшегося ворона. Она была всего шагах в двадцати, но дойти я не сумел.
Чувство растёкшегося огня в груди, меня внезапно подкосило. Я упал на колени, после чего завалился на бок, лишь успев подумать: «вот гадство!» – как раздался глас глоссария:
«Администрация игры просит прощения за опоздание синхронизации изменённых настроек. Ваша шкала ощущений (восприятия) изменена на сто целых одну сотую процента. Вероятно, вы прочувствуйте все яркие ощущения за последний час. Мы ещё раз приносим извинения и дарим вам тринадцать тысяч золотых. Приятной игры.»
И тут, как накрыло: меня всего затрясло, на теле стали появляться синяки, ссадины, кровоподтёки… – единственная мысль прорвалась сквозь боль: «Хорошо хоть я не очень много урона получил во время битвы.» – Язык мой – враг мой. В моём же случае «мысль моя…» – Хруст рёбер, пожалуй, оглушил бы меня, если бы не мой крик боли, который слышал, наверное, весь лес… Мир померк, я отключился.
«Так, надо… кха-кха… открыть глаза. Терпи. Зелье. Терпи. Здоровье… кха-кха…» – я сжимал зубы, мысленно уговаривая себя терпеть. Периодически меня поглощал болезненный кашель, что–то густое текло по губам – «Так не должно быть… кха–кха… Этих увечий быть не должно. Кха–кха… Чёрт, как же больно-то!»
Тут сквозь затмевающую сознание до меня донёсся голос Гранха:
– Что с тобой, Мир? Что я могу сделать?
– Зелье… красное…рюкзак… – только и смог хрипло ответить я.
Но ворону не нужно было много слов, чтобы все понять. Краем глаза (старая привычка), я отметил, что он, схватив заплечный мешок за дно, перевернул его и вытряс все наружу. Схватив лапой бутыль с моим спасением, ворон клювом откупорил бутылёк и влил мне в рот зелье. Ни капли мимо.
Я чувствовал, как растекается по моему нутру теплота и спокойствие. Словно боль была графитовой записью, а зелье ластиком. Вновь получается спокойно дышать. А вот до меня доходит осознание, что все уже прошло. Прошло-то прошло, но я все ещё боюсь пошевелиться, ожидая новый приступ боли.
Пролежав так ещё пару минут, и не почувствовав новых приступов, я все же решил подняться. Ворон все это время смотрел на меня взволновано. «Боюсь даже представить, что ему снова пришлось пережить».
Я неуверенно улыбнулся:
– Что ж, ты спас меня, а значит мы квиты. Ты больше ничего мне не должен.
– Я не согласен с тобой, друг. – был мне ответ – но не будем об этом. Лучше объясни мне, что это было? Магия? Проклятье? Я не обнаружил вокруг ни одного врага.
– Не знаю, Гранх, может у последнего Опнаха был какой–то яд или он был магическим… Я и сам не знаю. – «Конечно знаю, но не говорить же НПС тем более птице, пусть и говорящей, что мы находимся в игре, а он всего лишь часть программы. Пусть мыслящей (если это можно так назвать), пусть даже имеющей относительный выбор действий, но программы.»
Ворон