спиной о дверь. Про свалившееся на нее горе – промолчала. Зачем, кому какое дело… Шпана? – думала она. – Мальчишки? Ой, вряд ли. Подложили бы дымовуху или напихали мусора, а если уж приспичило курочить ящики – то почему наш! Чем другие жильцы лучше? Как странно…
За что мне все это?
Она рассмотрела, наконец, конверт. Адресовано матери, фамилия имя и отчество написаны полностью. Обратный адрес отсутствует, в поле отправителя стоят буквы «С. П.» Инициалы, очевидно. Или первые буквы имени и фамилии. На штемпеле легко читается город: Санкт-Петербург. А также дата – пятнадцатилетней давности.
Письмо отправлено пятнадцать лет назад? Ошибка!
Конечно, ошибка, сказала себе Машенька, направляясь в большую комнату. Остановилась на пороге, оттягивая время. Вытащила из конверта сложенные листки бумаги – хороший повод, чтобы не входить. Заставила себя сделать шаг…
Здесь плохо пахло; или это только казалось? Сладковатый дух витал в помещении, вызывая дурноту. Смерть пахнет, даже если Ее еще нет; когда же Она так близко, что дотронуться можно, – запах этот ни с чем не спутаешь… И было почему-то холодно. Машеньку пробрал озноб.
Покойница лежала в той же позе, в какой ее оставили (как же еще?) Руки на груди, глаза закрыты. Глаза мать закрыла сама, перед тем, как уснуть навсегда. Чтобы не смотреть на нее, Машенька развернула письмо и пробежала взглядом первые строчки.
«Неонила Ивановна! Мы с Вами подсчитали, и вышло, что не виделись мы 11 с лишним лет. В человеческой жизни это очень много. За это время люди меняются и физически, и духовно, и восприятие явлений, отношений так же претерпевает очень заметное изменение…»
Ровный понятный почерк, легко читается, но смысл, – каков во всем этом смысл? Кто автор, о чем пишет? Неонила Ивановна – это, собственно, имя-отчество матери… Машенька перечитала первую страничку… нет, все мимо. Никому это теперь не нужно.
Тут и телефон завякал. Дочь с облегчением бросила письмо на стул возле кровати. База с трубкой размещалась на тумбочке в прихожей. Хороший повод, чтобы уйти и не натыкаться взглядом на это птичье лицо, столь внезапно ставшее чужим и незнакомым. Заострившийся нос и скулы, ввалившиеся щеки…
– Машу-вать, снегурочка моя, – нежно произнесли в трубке. – Чего мобильник отключила?
– Подожди, сейчас посмотрю… Аккумулятор сел.
– Давай мы тебе новую трубу купим.
– У меня их теперь две…
Звонил Женатик. Так мать называла мужчину – за глаза, конечно, – из-за которого Машенька в свое время разум потеряла. И прозвище это прижилось в их доме. Что касается обращения «Машу-вать», то сия милая кличка возникла еще в школе, хорошо хоть, пользовались ею немногие – мать, Женатик вот тоже.
– Это ты недавно звонил? – спросила она. – Прости, я не успела подойти.
– Не я. Наверное, другой кавалер. Ох, заревную!
– Что ты хотел?
– Приезжай ко мне. Прямо сейчас. Супруга изволила к родственникам отбыть, и пацанов с собой прихватила. Только не шуми, я вижу, сколько на часах. Ты вызови такси или, там, машину на шоссе поймай,