я менять не собираюсь, – холодно процедил ротмистр, стиснув ладонь на рукояти уворованного пистолета.
– Так и я тоже. Если, конечно, не окажется, что мне самому себе легче кол в задницу вбить, чем ваших людишек до места доставить. Рисковать я, знаешь ли, не любитель. Особенно когда попусту и на ровном месте. За-ради чьих-то барышей.
– Каких таких «чьих-то»? – пропыхтел Гловач. – Как раз для своих личных. Ты знаешь, мы платим всегда серебром. А коли не нравится оно тебе, найдем до него другого охотника. Слыхал я, что некоторые московиты со смолянами бойкую торговлю развели. Ночью выстреленные днем по городу ядра меняют на харчи.
– Брехня.
– Вот и поглядим.
Ночной гость помолчал, переминаясь с ноги на ногу. В подлеске за его спиной зашумела листва. То ли ночная прохлада тронула молодые побеги упругим дыханием ветра, то ли затаившиеся там люди напомнили переговорщику о своем присутствии. И общности интересов.
– Ладно, – сплюнул под ноги бородач, недовольно двигая бровями. – Показывайте остальных.
Толстяк развернулся и махнул рукой, подавая знак кому-то за спиной Дениса. Переругиваясь и позвякивая оружием, со стороны замершего где-то позади обоза двинулось несколько людей. Денис повернул было в ту сторону голову, но горилла Стась, мощный ровно настолько, насколько и тупой, пресек эту попытку на корню. Рванул за волосы, вернув начавшую поворачиваться голову в первоначальное положение. Не исключено, что просто любил насладиться теми моментами, когда появлялась возможность продемонстрировать свою власть. Моментами наверняка редкими. А может, просто выказывал таким образом отношение к пленнику. Если взять во внимание распухший нос, то ничего удивительного в такой неприязни, пожалуй, не было.
А вот чему Денис удивился по-настоящему, так это собачьему ворчанию. Не зычному и угрожающему, какое исторгает глотка здорового волкодава, а визгливому, словно заранее ожидающему ответа в виде пинка под зад.
– Тише, тише, Прошка. Никто тебя не обидит.
Девчушка, бросившаяся на защиту четвероногой доходяги в задохнувшемся от гари, пороха и крови безлюдном хуторке, и теперь продолжала покровительствовать псине. Судя по всему, даже кличку какую-то ей придумала. Несла блохастого на руках.
Спутница девчушки, уже без сабли на боку и с растрепанными волосами, на псину смотрела без какой-либо приязни. Хотя чему тут удивляться? Полонянка среди стаи сытых лишь прелестями войны гамадрилов… То, что кое-кто из них пытался утолить с ее помощью голод другого характера, можно было догадаться при взгляде на ее жупан. В предыдущую их встречу он был застегнут наглухо, до самого горла. Теперь ворот болтался, нескольких застежек не хватало. Не было видно и сапог. У кого из польских мародеров могла оказаться такая маленькая нога, что он позарился на женскую обувку, можно было лишь предполагать. Руки воинственной няньки тоже были стянуты за спиной. Что все равно не делало грудь хоть немного визуально больше.
В момент, когда Денис делал про себя именно это замечание, остановив взгляд совсем