юнга Валерка Чижов – вертлявый, один в один похожий на своего собрата с «Паллады» паренек. А вот и он. Как всегда, одет в синие брюки, просторную рубаху-«голландку» с гюйсом (голубой воротник с тремя белыми полосками), тельняшку. Пилотка чуть сдвинута набекрень, как и полагается по уставу. Протискивается Валерка в мою каморку с неизменно важным видом, но у самого в глазах, словно у мультяшного слоненка, так и вьются миражами, ураганами, вулканами пять тысяч «где?», семь тысяч «как?», сто тысяч «почему?». Ну а кто, как не я, всей этой приставучей компании отпор способен дать? И пусть раны по-прежнему тревожат тело, несмотря на медицинские (фельдшерские) и энергетические (мои) меры, я поправляюсь, основное время проводя в размышлениях о хитросплетениях и вывертах того, что называется «судьба».
Думает ли о своей судьбе Валерка, мне неведомо, но спросить у него об этом стоит:
– Здравствуй, Валера.
– Здравия желаю. Вот завтрак принес, – передо мной на деревянную тумбочку ложится тарелка гречневой каши с тушенкой и чашка кофе.
– Режим питания нарушать нельзя… На пост не опоздаешь?
– Не-а. У меня минут двадцать свободных есть. Но вот дальше не зевай. Только знай пошевеливайся. Будешь плестись в хвосте, опаздывать – горюшка хватишь. Старшина и матросы все видят и сачков не терпят. Особенно когда с кислой физией день начинаешь. У нас такое ух как не любят.
– Понятно… Ну давайте, давайте завтракать…
Валерка пару минут смотрел на то, как с тарелки исчезает каша, а сам с нетерпением ждал, когда я хоть немного расскажу о новых приключениях Джека Воробья на просторах Карибского моря. Неугомонный пират вчера как раз на краю света побывал, а дальше по плану ждут его странные берега. О них я и начал повествование, стараясь уложиться по времени с очередным эпизодом:
– …едва Джек стянул со стола пирожное, как открылись двери, и вошли в зал солдаты, а за ними… Тебе не пора ли на пост, товарищ юнга?
– Точно! – спохватился Валерка и бросился к выходу. – Обед принесу!..
«Вот ведь неугомонная питерская душа», – я усмехнулся, проводив его взглядом, но после сам себя жестко одернул. Негоже насмехаться над теми, кто, даже бороздя знакомые воды, все равно остается в них не то чтобы чужим, но незнакомым точно. Такая уж у Валерки и его боевых товарищей доля, частью которой теперь стал и я.
На войне потери неизбежны. Даже если война эта идет на море. Однако одно дело, когда судно гибнет в бою, и несколько другое, когда оно пропадает без вести и нет о нем ни слуху ни духу.
Это скупое предисловие, а сама история чудесного спасения Михаила Лермонтова, чьим телом я ныне полноправно управляю, такова.
Тысяча девятьсот сорок второй год. Весна. Идет Великая Отечественная. Из Кронштадтской гавани в боевой поход отправилась наша подводная лодка типа «Щука». Преодолев буквально несколько узлов, она, по непонятным пока для меня (но не для экипажа) причинам, переместилась… на сто десять лет в прошлое. Туда же и, возможно, таким же образом угодил и неизвестный