Пространство Большой Евразии XXI века. Интеграционные процессы: институты, направления, вызовы
в дальнейшее плавание независимости в океане мировой политики и международных отношений. Чего нельзя в полной мере сказать о тех участниках процесса, которые присоединились к инициативе Ельцина, Кравчука и Шушкевича в Алма-Ате. Они во многом оказались застигнутыми врасплох, стали участвовать в этом действе благодаря сложившимся условиям и обстоятельствам.
Соглашаясь с более поздними оценками событий тех лет как акта «цивилизованного развода», стремлением правящих национальных элит минимизировать негативные последствия разрушения единого до этого государства, единого народно – хозяйственного комплекса страны, нельзя не обратить внимание на то, что уже с первых шагов своей независимости молодые постсоветские государства не исключали из своей риторики самого факта возможной и желательной для всех них интеграции. Конечно, о степени, характере, условиях подобной интеграции речь подробно еще не шла, но уже в самой Алма-Атинской декларации, подписанной 21 декабря 1991 г. отмечалось, что «взаимодействие участников Содружества будет осуществляться на принципе равноправия через координирующие инструменты, формируемые на паритетной основе и действующие в порядке определенном соглашением между участниками Содружества… Подтверждается приверженность к сотрудничеству в формировании и развитии общего экономического пространства, общеевропейского и евразийского рынков»[20]. Правда, сразу же оговаривалось тогда и главное для политических элит этих стран: Содружество «не является ни государством, ни надгосударственным образованием»[21]. Конечно в этих документах учитывались в определенной, устраивавшей элиты мере, и настроения народных масс страны, отразившиеся в мартовском 1991 года референдуме, показавшем, что большинство граждан СССР желали жить в реформированном, но едином государстве, и то что главные зарубежные противники самого существования Советского Союза были застигнуты врасплох и опасались неуправляемой дезинтеграции Великой державы, обладавшей огромным ядерным арсеналом. Да и сами инициаторы всего действа не всегда были еще уверены в своих силах, как независимых игроков на мировой арене, не имели опыта самостоятельной деятельности, не были еще до конца признаны в качестве акторов мировой политики.
В итоге с первых часов и дней самого этого тридцатилетия центробежные и центростремительные тренды у всех постсоветских стран в той или иной мере сосуществовали.
Немаловажным обстоятельством было и то, что все эти процессы протекали уже при активном и нарастающем участии в них или влиянии на них внешних сил. И все это началось не только с «парада суверенитетов», но и с дипломатического признания пятнадцати новых участников мировой политики в 1990–1992 годах.
Интересно проследить, кто в первых рядах признавал тогда то или иное вновь образовавшееся государственное образование. При этом, нельзя не учитывать, что для части бывших частей Советского Союза государственность в существовавших тогда границах вообще обреталась впервые