в облик человека, который выдал компьютер по описанию хранителя ячейки.
Это был человек средних лет, которого я никогда раньше не видела. Его портрет, составленный «фотороботом» был отпечатан в чёрно-белом варианте так, что мне оказалось трудно судить о цвете его волос и глаз. Но, имея довольно развитое воображение, я могла представить себе этого человека во всех цветах и красках. Я показала портрет Андрею за ужином.
– Сегодня я подала заявление в полицию, и у меня его приняли.
Подцепив вилкой яичницу и не донеся кусок до рта, Андрей остановился, отложил вилку и внимательно вгляделся в полученное изображение. Мне показалось, что в его взгляде что-то мелькнуло.
– Ты его знаешь? – спросила я.
– Нет. Почему ты так подумала?
Я пожала плечами:
– Потому что не могу найти никакой зацепки. Но если он представился нотариусом, вернее заверил мою подпись нотариусом, можно проверить все нотариальные конторы Москвы, чтобы выйти на нужный след.
Андрей вздохнул, отложил портрет в сторону и доел яичницу.
– А если человек, к которому он обратился – честный нотариус, приехавший из другого города?
– Все нотариусы зарегистрированы в Едином Реестре с послужными списками.
– Ты даже не представляешь, подобная проверка может затянуться на неопределённое время.
– Ну, и что, я чувствую свою вину, Андрей…..перед бабушкой, которая доверила мне ценную вещь, перед моими предками.
Я посмотрела на него.
– Ты хотел мне помочь.
– Но раз теперь твоим делом занимается полиция, моя помощь не имеет никакого смысла.
– Я так не считаю.
– Почему?
– Потому что все конторы предоставляют подобные сведения специально уполномоченным на это лицам. У меня нет никаких связей в МВД.
….На этот раз я с трудом нашла бабушкину могилку на загородном кладбище. Она немного заросла рвавшимися из-под земли метёлками пижмы, мятликом, поэтому мне сначала пришлось заняться прополкой. Я села на скамью, пытаясь вглядеться в фотографию бабушки, выбитую на граните её надгробия.
– Если б ты знала, бабушка, как мне тебя не хватает! Не хватает твоей улыбки, твоих глаз, из которых всегда лучилась доброта и понимание. Не хватает стихов, к которым ты меня когда-то приобщила.
Бабушка молчала, но мне «почудилось, что, как будто, в шуршании листьев на ветру я «услышала» шёпот:
– Успокойся. Всё пройдёт, всё исчезнет, как однажды исчезнет твоя печаль.
– Прости меня, я не сохранила доверенную мне вещь, которую ты всю жизнь берегла, хотя за неё могли отдать хорошие деньги. Ты жила в трудностях, но сохранила семейную реликвию, а я…..
Рыдания подступили к моему горлу.
– Бабушка, я благодарна тебе за то, что ты не позволила отдать меня в интернат и сама вырастила. Я благодарна тебе за то, что ты меня любила.
Теперь я понимала, что ненавязчивая любовь бабушки являлась именно той любовью, которую мы все так упорно ищем и не находим. Я почему-то