эта Алиса взялась?
– Так, познакомилась случайно в стриптиз-баре.
– Только не говори, что эта расфуфыренная кукла в декольте является завсегдатаем стриптиз-клубов.
– Именно. Она подыскивает там фотомоделей для своего салона, не удивляйся, Мари.
– Что меня действительно удивляет, так это то, что ты ничего не сказала мне о подарке.
– Каком подарке?
Ира тупо уставилась на меня.
– Одно из двух: либо ты с кем-то сговорилась, либо и вправду ничего не знаешь.
– О чём ты, Мари? Ладно тебе, не пудри мне мозги. Из них скоро пар пойдёт.
– Я не мастер по запудриванию мозгов, и ты это отлично знаешь. Ир, признайся, это был Алекс?
– Алекс? Алмазы? Да ты в своём уме? Алекс – жмот.
Мы останавливаемся возле витрины супермаркета. Безликие манекены в цветастых платьях глядят на нас своими пустыми ничего не выражающими глазами.
– Ты права, Алекс – действительно жмот. Но не в этом дело. За всем этим кто-то стоит.
– Что ты такое говоришь?
Карие глаза Ирки делаются широкими.
– То, что слышишь. Кто-то не хочет, чтобы о нём узнали.
3
Адрес, который был написан в послании Эдуарда, находился почти на самой окраине Воронежа. Выйти пришлось на конечной остановке автобуса и брести по узкой заснеженной тропинке примерно с полчаса.
Ну и погодка!
Метель била прямо в глаза холодными струями снега, кружилась наподобие воронки, поднималась ввысь. Это напоминало ведьминский шабаш.
…Ведьминский шабаш….
Вполне подходящее сравнение.
И как назло людей здесь не было, значит, опасность могла возникнуть отовсюду. Какой-нибудь маньяк выскочит из-за кустов и начнёт преследовать меня. Надо было взять кого-нибудь с собой. На ум пришло доброе лицо тёти Клавы. С ней не было бы так страшно, как сейчас. Я прижала к груди перевязанную бечёвками картину со средневековым юношей.
Мне пришлось остановиться возле чуть приоткрытой калитки. Далее шла довольно узкая тропинка, почти полностью занесённая снегом, которая вела в двухэтажный деревянный особняк с заколоченными окнами. Я машинально достала из кармана письмо и сверила адрес.
Всё правильно.
Улица Трудовая, дом 27. Квартиры указано не было. Правильно, ведь это же – частный дом. Какая может быть квартира?
С правой стороны сбоку к дому была прикреплена табличка, где на белом фоне совершенно отчётливо выделялись две цифры: два и семь.
Двойка и семёрка получается девятка.
Символически девять обозначало завершённость и выход на новый уровень. Почему я снова складываю цифры и ищу в этом какой-то смысл?
Старая привычка? А может гнездящийся в моём подсознании страх? При чём тут страх?. Просто желание соединить несоединяемое в одну общую нить.
Дурацкий повод для напряжения ума.
Дом был старинным, но вполне добротным. Он находился почти в самой глубине фруктового сада. Наверняка