после такого знакомства я заметила, что «кафельная комната» состоит из двух связанных друг с другом помещений.
Здесь же находились стеклянные шкафы с какими-то цилиндрическими бутылями, в которых плавали заформалированные заспиртованные образцы человеческих органов.
«Хорошо, что я не поступила в медицинский, как Юлька и Катька Воронец, – снова подумала я, – человеческий организм изнутри представляет собой не очень-то приятное зрелище. Лучше уж копаться в человеческих отношениях, чем в кусках плоти».
Здесь же на столе я заметила несколько микроскопов, часть из них были накрыты чехлами, чтобы не запылились, хотя пыли здесь не было совсем.
Пахло формалином и ещё чем-то отвратительным. Дверь во второе помещение открылась, и к нам вышел уже немолодой мужчина в белом халате.
Его русые волосы уже давно были посеребрены сединой, лицо имело желтоватый оттенок, видимо, от длительной работы, отсутствия личной жизни и удовольствий.
Во всяком случае, это были лишь мои предположения.
– Здравствуйте, – произнёс мужчина, вышедший к нам навстречу, – Как Вы уже наверное поняли, я – Черенёв Валентин Борисович – ведущий судмедэксперт города Новочеркасска, а Вы….
– Серебрякова Елена Ивановна, – представилась я.
– Как я понял, Вы приходитесь дочерью погибшим.
– Да, совершенно верно.
– Я, конечно, выражаю Вам глубокое сочувствие, но….
– Ведите меня, я понимаю, всё понимаю….
Он осторожно открыл дверь и вошёл первым, за ним я и Орлов со Светкой.
…..Они лежали на сдвоенных высоких железных «кушетках». Как я узнала позже, это были специальные столы для вскрытия.
Одежда на отце и матери была забрызгана кровью, которая уже приобрела коричневый оттенок.
Они были бледными, слишком бледными, и, слава богу, их тела не были изувечены, по крайней, мере, при первом мимолётном взгляде. Они словно спали, только мамины белокурые волосы слегка растрепались, выбились из-под меховой шапки, чтобы лечь на стройные плечи.
Я отвернулась, прижалась к Орлову.
Я интуитивно искала его поддержки, потому что ещё немного, и я бы могла грохнуться в обморок. Вспоминая всё это спустя много лет, мне порой начинает казаться, уж лучше бы я упала в тот день в обморок, потому что моя нервная система была перегружена.
Я порой завидую тем людям, которые с лёгкостью падают в обмороки. Таким образом, они как бы забывают обо всём, они выживают так, как могут.
Но я не упала в обморок.
К тому же Владимир Орлов, отличный талантливый художник и друг моего отца, крепко держал меня в вертикальном положении.
– Простите, госпожа Серебрякова, – услышала я голос судмедэксперта.
– Да, – я обернулась.
Он протягивал мне какую-то бумагу и ручку.
– Вы должны расписаться в том, что Вами опознаны тела Ваших родителей.
– Расписаться? Где?
– Вот здесь.
Черенёв указал мне на галочку.
– Здесь, пожалуйста.
Я черкнула, поставив