а я и не знал об этом. Я с ним обычно говорил либо на дари, либо по-русски.
Человек пожал плечами и недоуменно ответил:
– Он не знал русского языка, по крайней мере, я бы об этом знал. Я несколько раз в его присутствии разговаривал по телефону со своим братом, который тоже учился в МГУ, он даже не смотрел в мою сторону. Я всегда думал, что он араб. Я очень удивился, когда узнал, куда он меня направляет, чтобы передать четки.
– А как ты меня нашел?
Он посмотрел на меня, ничего не сказал и щелкнул пальцами.
Мы распрощались. В руке у меня остались четки. Всё, что осталось у меня от этого человека.
Придя домой, я их внимательно рассмотрел: старые, тяжелые, отполированные временем, из крупных осколков перламутра. Эти четки всколыхнули целый пласт воспоминаний, связанных с Афганистаном, Ташкентом, учебой в институте: временем, которое уже безвозвратно кануло в прошлое, унеся с собой чувство стабильности, правоты и внутреннего спокойствия. Как разительно отличались те дни от вывернутого наизнанку наступившего времени. Кому нести свет истины, когда глаза застит нажива и стремление во что бы то ни стало вырваться вверх? Мне казалось, что ушли времена сосредоточенных занятий в поисках внутреннего Я.
Я убрал четки в пластиковый пакет и отдал своей знакомой на хранение, до лучших времен, когда наступит время. Я его почувствую, и начну писать об этом.
В ГРЯДУЩЕМ, ЧЕРЕЗ СТО ЛЕТ ОТ НАСТАВШЕГО НЫНЕ ДНЯ
Моё увлечение йогой началось после прочтения одной маленькой книжки. Она называлась «Ключ к йогической медитации» за авторством Хитлемана. Я приобрел её на одном из книжных развалов в Кабуле (там много чего было того, что нельзя было купить дома) – маленький цветной покетбук на английском языке. Книга благополучно пролежала в коробке пять лет и вот, когда по окончании института настал мне срок лететь в Ташкент к новому месту службы, я взял её с собой в самолет. Усевшись в кресло самолета, я погрузился в чтение и не заметил, как пролетели четыре часа полета, а когда я закрыл последнюю страницу, самолет уже выруливал на площадку перед аэровокзалом Ташкента. Что-то во мне переключилось, и на трап самолета вышел не прежний я, а совсем другой человек, интересы которого с тех пор были прочно связаны с неистовым познанием своего внутреннего мира.
Эта книга послужила своего рода пропуском в мир йоги, эзотерики, шаманизма; но, всё же, на периферии сознания я понимал, что, прочитывая одну за другой ветхие, зачастую перепечатанные на плохом ксероксе книги, я пытался найти ответ на мучивший меня вопрос: кто был тот таинственный человек, что приоткрыл мне завесу над скрытым от простых глаз миром, наполненным магией и волшебством?
Сейчас, когда я пишу эти строки, мне вспоминаются все значимые встречи с людьми, что стежок за стежком вышили в моем сознании удивительный узор нового мировоззрения. И не всегда, скажу вам откровенно, я мог сразу распознать голос истины, скрывающийся за завесой слов. Но время