никто никогда не беспокоился, – с грустью вспоминала мама, – В тот вечер бабушка сказала, что ужина мне нет, что всё съел Яша. Я обиделась, и со слезами убежала к подруге в общежитие медучилища. Там было очень тесно, в одной комнатушке ютилось несколько человек, и мне пришлось через три дня вернуться домой.
За эти три дня её даже никто не кинулся искать. Да, спустя столько лет, прошедших с тех злополучных событий, я теперь понимаю, почему у мамы выработался такой жёсткий характер. Она не видела любви, те люди, что окружали её все эти годы, являлись большими эгоистами и думали только о самих себе, своём благополучии и счастье, но не о ней.
Она прожила трудную жизнь. После окончания медучилища работала акушеркой в сельской местности в деревне Кулига. Затем медсестрой в детской соматике.
Папа рассказывал, когда он впервые увидел маму, в его голове родилась мысль: «Это – твоя будущая жена», хотя тогда у них не было никаких отношений. Он говорил, что она была очень красивой и божественно танцевала вальс. Её никто не учил танцевать вальс, просто она всегда была очень пластичной от природы.
После детской соматики мама пришла работать в противотуберкулёзный диспансер, потому что зарплата там была повыше – доплачивали 15% «вредности». Она хорошо шила, таким образом зарабатывала на семью. Она также хорошо вязала, вышивала скатерти гладью и вкусно готовила. Я помню томатную подливку с мясом, которую я периодически хлебала.
…..Существовали и очень тяжёлые времена, граничившие с жизнью и смертью. Она перенесла тяжёлую операцию по поводу миомы матки, потеряла около 2 литров крови. Помню, мама тогда едва передвигалась, из-за слабости у неё было бледное почти восковой бледности лицо. Ей кололи гормоны, переливали много плазмы, эритроцитов. Потом оказалось, что после операции в животе у неё оставили салфетку, которая впоследствии загноилась. Мама случайно узнала об этом и то только потому, что её подруга работала в рентген-кабинете.
Помню, у неё образовался свищ, и оттуда выходило много гноя. Последовала вторая операция, после которой у неё извлекли эту салфетку. Я боялась, что останусь сиротой.
Был ещё один случай. Мне тогда было шестнадцать лет. В тот вечер я собиралась пойти на дискотеку в молодёжный клуб «Родник». Помню, я вертелась перед зеркалом, нанося на лицо косметику, на мне было чёрное с белыми пятнами платье, сшитое мамиными руками.
Я совсем не слышала, как стонала мама, только нечто, напоминающее всхлип. Оказалось, в это время мама была в туалете. Она умирала. Мы вызвали скорую. Приехали какие-то люди в белых халатах. Они суетливо начали щупать ей пульс, затем пытались измерить ей артериальное давление. Однако судя по всему, им это не удалось. Прибор практически не фиксировал периферическое давление крови. Ей вкололи что-то, затем предложили отвезти в стационар. Мама отказалась.
– Я никуда не поеду, – коротко и вполне ясно выразилась она.
Позже она рассказывала,