потертыми фотокарточками, бережно вклеенными в толстый альбом. Их было много, и все они, подписанные точными датами, несли память о той, которая осталась для него загадкой, виной и острой занозой одновременно.
Мало чем могли помочь Владу эти снимки. Худая девчушка с огромными глазами то в костюме снежинки, то в русском кокошнике в обнимку с куклой, то с такой же девчушкой, только пухленькой и выше на полголовы. Лиза по сравнению с ней сама казалась куклой с точеным фарфоровым личиком, узкими плечами, в платье с пояском в горошек и оборочками по воротничку.
– Красавица наша, – вздыхала бабушка.
И Влад соглашался. Лиза, действительно, притягивала взглядом настороженных глаз, неулыбчивая, упрямая, звонкая как струна. Стойкий оловянный солдатик.
– Она вернется, обязательно вернется, – уверяла Мария Васильевна, подливая в широкую чашку густую заварку.
И Влад снова соглашался. Должна вернуться! Иначе как он будет жить с феноменальной способностью говорить одну сплошную правду и одновременно лгать, стоило лишь кому-нибудь из ребят в классе напомнить о Лизе Журавлевой. Они не верили ему и правильно делали.
В светящихся витринах он ловил свое вытянутое лицо, скользящее в отражении, и ненавидел себя за трусость. Материнские слезы связали его по рукам и ногам. Он обещал матери, что ни одна живая душа не узнает о том, что он натворил. Глупое, случайно вырвавшееся слово по существу разрушило две жизни – его и Лизину.
Первое время он верил, что повстречает ее прямо на улице, оглядывался на каждую девочку, примечал легкое сходство, и моментами его сердце обмирало. Прежде чем заснуть, долго смотрел в черный квадрат окна и представлял, как узнает ее в толпе или в трамвае, на автобусной остановке или у входа в кинотеатр. Вцепится в тонкое запястье и силой приведет домой, а потом попросит прощение у всех и, в первую очередь, у Марии Васильевны.
– Она непременно отыщется, – шептала бабушка на пороге, провожая гостя.
И Влад свято верил в теорию случайных совпадений.
Напоследок Мария Васильевна касалась его руки, и теплая волна проходила через все тело, связывала их одной болью, объединяла общей тайной. Ни он, ни она в похищение не верили, а то, о чем знали, произнести вслух боялись, уступая друг другу первенство признания. Каждый нуждался в сочувствии и утешался воскресным чаепитием с мыслью о том, что в следующий раз будет вознагражден радостным известием. Время шло, а известие запаздывало.
В семнадцатую квартиру Влад ходил всю весну. Летом родители увезли его в Ригу, к морю, к родной бабушке, а осенью его ждала новая школа с математическим уклоном. Наконец-то Влад нашел равных по духу. При университете открылись курсы юных программистов. Ноутбук с четырехъядерным процессором и тонкая брошюра Джеймса Гослинга круто завернула линию жизни по восходящей спирали, и ничего кроме языка Java с новейшими дополнениями Влада больше не интересовало.
Образ сероглазой девочки