что увидела.
Да. Вот и ответ. Ждать и наблюдать, ждать и наблюдать.
Гром бушевал еще долго, Кирсти не могла заснуть до четырех утра. Когда же, наконец, добралась до постели, то погрузилась в сон выжидающего наблюдателя. Чуткий и полный вздохов.
Из-за грозы дом больше походил на поезд-призрак. Джулия сидела внизу и считала секунды между вспышкой и яростным грохотом, приходящим вслед за ней. Она никогда не любила гром. Она, убийца; она, любовница живого мертвеца. Еще один парадокс из тысячи, что теперь появились в ней. Джулия не раз думала подняться на второй этаж и найти утешение в своем чуде, но понимала, что это будет опрометчиво. Рори мог в любую секунду вернуться со своей офисной вечеринки. И скорее всего, придет пьяный и нежеланно любвеобильный.
Гроза подобралась ближе. Пытаясь заглушить грохот, Джулия включила телевизор, но тот редко справлялся со своей задачей.
В одиннадцать пришел Рори, весь озаренный улыбкой. У него были хорошие новости. В разгар вечеринки начальник отвел его в сторону, поблагодарил за отличную работу и произнес целую речь о том, какое славное будущее ждет Рори. Джулия его слушала и надеялась, что из-за опьянения муж не заметит, насколько ей все равно. Наконец, закончив излагать новости, он снял пиджак и присел на диван рядом с ней.
– Бедняжка! Тебе не нравится гром.
– Со мной все нормально.
– Ты уверена?
– Да, все хорошо.
Рори склонился к ней и повел носом Джулии по уху.
– Ты вспотел, – спокойно заметила она.
Он не прекратил заигрываний, явно не желая убирать дирижерскую палочку, раз уж ее поднял.
– Пожалуйста, Рори… – попросила Джулия. – Я не хочу.
– Почему нет? Что я сделал?
– Ничего, – Джулия притворилась, что ее очень интересует передача по телевизору. – Все хорошо.
– Да неужели? У тебя все хорошо, у меня все хорошо. У всех, блядь, все хорошо.
Она все смотрела на мерцающий экран. Начались ночные новости, как обычно, открылась чаша, до краев полная горечи. Рори все говорил, своими тирадами заглушая речь диктора. Джулия не возражала. Что мог ей предложить мир? Практически ничего. А вот она, она могла поведать миру такое, отчего бы тот вздрогнул. Поведать о том, как живут проклятые; о любви потерянной и обретенной; о том, что общего есть у желания и отчаяния.
– Пожалуйста, Джулия… – все говорил Рори, – просто поговори со мной.
Вняв мольбам, она обратила на него внимание. Он же походит, подумала она, на того ребенка с фотографии: да, тело обрюзгло и покрыто волосами, одежда, как у взрослого, но, по сути, Рори – все еще мальчишка, растерянный и обиженный. Она вспомнила вопрос Фрэнка: «Как ты могла выйти замуж за этого олуха?» При этой мысли губы ее исказились от злобной ухмылки. Рори смотрел на нее, и его удивление только крепло.
– Да что смешного, черт тебя дери?
– Ничего.
Он покачал головой, пробуждающийся гнев уже оттеснял обиду. Раскат грома последовал за молнией практически