сквозь зубы сурово процедил Боцман и добавил уже пленнику: – А ты, малый, следи за базаром, не борзей. Не в том ты положении, чтобы острить! А то вояки скоро нас всех тут положат, но ты уйдешь вперед ногами на встречу с Косой гораздо раньше присутствующих…
– Понял. Сорри, братва. – Треш вздохнул и поморщился, попытавшись пошевелить ногами. – Я к чему все это. Из любого положения всегда есть выход. Всегда! Только мозгами надо пораскинуть хорошенько и извилины напрячь. За небольшую благодарность я поведаю, что можно сделать в этой сраной ситуации. Развяжите меня, и поговорим нормально, по-деловому.
Апанас ехидно хохотнул, хватаясь за рукоятку ножа, а Боцман, усмехнувшись, отвернулся и, теряя интерес к пленнику, равнодушно бросил:
– Ха, с этого бы и начинал. Че нам тут втирать начал? Ежу ясно, ради чего форточку свою расхабарил!
– Не-е, я, верняк, ща замочу эту сороку! – вскочил Апанас, багровея в лице и скрежеща зубами.
– Да погодите вы… – настала пора негодовать сталкеру. – Неужели не понимаете, что обречены здесь на погибель? А я предлагаю спасение! Вы жить хотите? Еще благодарить будете!
Все разом уставились на разгоряченного парня. Даже Боцман, нахмуривший свой загорелый лоб с седыми бровями. Пожилой, всегда серьезный, рассудительный, со щеткой пепельных усов под округлым носом, в расстегнутой фуфайке, обнажающей застиранный тельник с когда-то черными полосками. Явно бывший моряк. Он один в компании внушал Трешу доверие.
– Какую ты там благодарность выдумал? За что?! Освобождение из плена? Ты наш заложник, и мы решим, как подороже продать или обменять тебя. Да вон хоть этим воякам предложим.
– Боцман, развяжи меня, кровь уже в жилах сохнет. Я просить больше не буду, не люблю этого. А благодарность… так возьмите мой хабар в рюкзаке и часть оружия. Нож оставьте и…
– Чувак, твой борзометр, смотрю, ва‑аще зашкалил. Какой хабар ты нам втюхиваешь? Он и так весь наш! И спрашивать никто не будет. Ха! Да и невелико твое богатство. Че так мало надыбал? – снова проявил себя Апанас.
Треш на миг прикрыл глаза. Мда-а, действительно, смешно и глупо вышло с предложением о благодарности своим хабаром. С ним давно уже можно попрощаться. Хабар ушел в закрома бродяг. Жаль. Скудный паек, белье, моток веревки, войлочный коврик, штык-нож от АК‑74, видавшая виды «Сайга», которую ему отдал Гур, дабы не компрометировать себя в крепости. Вот «Вал» с дюжиной патронов был особой драгоценностью. А ведь в рюкзаке еще лежали и другие плюшки: спички, десяток самодельных картечных патронов, артефакт «изоплит», но, самое главное, карта. Топографическая, километровка, с пометками и маршрутами, постоянно обновляемая. Ее сталкер отдать никак не мог. Как и свою жизнь.
– Э, мужики, вы слушать умеете? А если я скажу, что выход отсюда есть и выбраться нам всем реально?
– Хорошо. Говори, малый. – Боцман устало прикрыл глаза. Он и сам не мог понять, отчего симпатизировал