о том, как я сходила в банк. Если честно, мне было очень страшно. Такой долгий путь, а я одна. И всё же, я оделась, слегка припудрила носик и вышла из дома. До банка я дошла, останавливаясь три раза посидеть на парковых лавочках и попить воды. Получив своё пособие, я направилась домой той же дорогой, ведь я точно знала, где можно отдохнуть. Но с первой же лавочки я не смогла встать. Нога сильно опухла, и моя ранее удобная ортопедическая обувь просто слетела с неё. Я взяла туфлю в свободную от костыля руку и пошла домой. Каждый шаг был невыносим. И тут рядом притормозила машина такси. Молодой человек опустил стекло и спросил, не нужна ли мне помощь. Я ответила, что не могу позволить себе такси, хоть у меня и были деньги. Но я понимала, что они пойдут на квартплату и еду на целый месяц. Таксист, видя мой костыль и туфлю в руке, пожалел меня и довёз до дома бесплатно. Мне хотелось хоть чем-то отблагодарить его, но он твёрдо отказал. И только когда я вошла в квартиру и поставила костыль в прихожей, то обнаружила, что оставила мою туфельку в машине. Я даже заплакала, ведь такой удобной пары обуви у меня больше нет. Если бы я знала тогда, что следующий день принесёт мне беду, то не лила бы слёзы попусту.
Где-то после обеда мне позвонила Лизи. Я с радостью схватила телефон, но в трубке был грубый мужской голос. Он назвал меня по имени и спросил, знаю ли я Лизетт Жани. После моего положительного ответа, он сообщил, что она мертва. Вечером, 4 октября, Лизи попала под машину и впала в кому. У кровати больной была её мама, она и попросила позвонить мне. Странно, что она сделала это, ведь наши отношения были весьма холодны со времён школы. Когда мне было 8 лет, моя мама умерла, и я постоянно проводила время в доме Лизи, что раздражало её маму. Я обязательно позвоню ей на городской телефон, но сейчас у неё своя боль, а у меня своя. Я всё равно не смогла бы приехать на похороны.
После смерти Лизи, я совсем не могла спать. Я лежала, широко раскрыв глаза. На потолке я видела тех самых незнакомых людей, находящихся от меня очень далеко, в других странах и континентах. Я тайно подглядывала за их жизнью, и мне не было стыдно. Горе поработило моё подсознание, и периодически я рыдала в подушку, а потом снова смотрела в потолок…
Потерять лучшего друга, потерять ребёнка, отца, мать. Что ещё должно случиться с человеком, который едва ходит? С этой мыслью я заснула, и мне опять приснился тот мальчик японец. Теперь я точно знаю, что он из Японии, ведь я нашла адрес, который видела во сне. Я перерыла интернет, все восточные языки и уже ни в чём не сомневалась. Мне кажется, что сомнения оттягивают меня от часа прозрения.
На следующую ночь, после очередных слёз, я увидела женщину с белокурой девочкой. Она подходила к дому и открывала его ключом. Я чётко видела её адрес. Улица… Дом… А на асфальте большими буквами было написано: Ричмонд. На следующий день я одела совершенно неудобные туфли и, перейдя улицу, зашла в отделение почты. Там я попросила конверт для письма в Японию и ещё один – в США. Придя домой, слегка отдохнув, я принялась за свои письма. Я знала не только имя мальчика и фамилию, но и адрес. Надеюсь, Никко Ямамото знает английский.