все более четкой картина: вот я кидаю телефон в стену и он разлетается «на сотни маленьких медвежат». Ладно. В следующий раз. С надеждой на то, что телефон таки заработает, угрожаю ему страшными карами: «Отдам младшему сыну. На час!» «Не поможет, – меланхолично сообщает муж, – он и так им вовсю пользуется, пока ты за компом». «Тогда на день. Не страшно? Отформатирую!» Телефон только что не похрюкивает глумливо, и отмирать не собирается. «Куплю новый!» Телефон издевательски не слушается команд. Ну и черт с тобой – кидаю его на кровать. В полете экран гаснет, раздается мелодичная трель, я возвращаюсь, с опаской беру его в руки – ура, работает! Что именно на него повлияло, я так и не узнаю.
… а иногда мой ребенок, перехватив телефон, рассылает всем приветы. Так, одному очень высокопоставленному начальнику он отправил три знака одобрения в виде поднятого вверх большого пальца. Начальник его восторгов не разделил и прислал мне в ответ один сухой вопросительный знак. В другой раз я вела деловую переписку с телефона, с помощью опять же лички фейсбука. Мне потребовалось уточнить что-то в компе, я оставила телефон на стуле, и отошла на пару минут. За это время другому серьезному мужчине ушли три морды с сердцами вместо глаз. А я еще и заметила не сразу. Правда, мне про это так ничего и не сказали. Боюсь даже напоминать. Иногда он рассылает незаконченные слова… хорошо, хоть не нецензурные, хотя, кто знает… В общем, если я вдруг пришлю вам пылающее сердце или абракадабру, не пугайтесь. Со мной все в порядке. С вами тоже. Это подрастающее поколение тренируется. Не все же ему на обоях рисовать.
Выдержка
Моя мама говорит: если человек потерял кошелек – это ерунда. Если потерял – здоровье – это плохо. Если потерял выдержку – он потерял все.
Ну, вот. У меня проблемы с выдержкой. Точнее, с отсутствием ее присутствия. В общем, конечно, не все так плохо. Выходки, когда выдержка отказывает напрочь, обычно случаются не часто, в среднем – раз в год. И тогда я творю вещи, которые вспоминаю потом годами, испытывая такой стыд, что хочется закрыться ушами и спрятаться куда-нибудь под стол. А в реальности я сижу, обхватив руками колени, и, тихо постанывая от ужаса, вспоминаю то, что вчера натворила.
– Нет, ты не могла это сделать, – говорит моя сдержанная, взрослая и мудрая половина, она смотрит на меня слегка расширенными от удивления глазами.
– Сделала, – шмыгая носом, подвывает вторая половина, у которой красные щеки и заплаканные глаза.
– Ты, взрослая женщина, мать троих детей, чем ты думала?
– В том-то и дело, – хлюпает носом вторая половина, – я не успела подумать, я вначале сделала…
Мудрая половина исчезает, на ее месте вырисовываются трое моих детей. Они стоят, одетые, как на 1 сентября, в темных костюмчиках и белых рубашках. «Мама, – звонким пионерским голоском спрашивает дочь, – ты что, действительно сказал своему начальнику все, что ты о нем думаешь?»
Тут мою богатую фантазию перебивает мое не менее богатое чувство юмора, и я,