осмотреть сбрую, договориться о времени погрузки и прочих неинтересных деталях. Поэтому Бо повёл наших уже переполненных впечатлениями гостей к их постоялому двору. На этот раз широким и коротким путём.
А я с хозяевами вошла в дом, где мне отсчитали ровно половину из полученной суммы. Хорошие люди – эти фермеры.
Солнце клонилось к закату, когда я, довольная, направилась, наконец, к своему дому сквозь тот же многоэтажный лабиринт, но несколько иным путём. Карман моего кафтана приятно оттягивал расшитый звёздами кожаный кошель – мой билет на проживание в Нуулакше.
В одном из закоулков, куда последние зелёные лучи уже почти не попадали, меня окликнули по имени. Я только успела оглянуться – и в следующее мгновение с размаху грянулась оземь. Тот, кто мастерски двинул мне в челюсть, точно знал, что делает: после падения я пыталась хотя бы сесть, но выходили только неуклюжие попытки приподняться на руках.
Надо мной выросла фигура в мешковатой одежде, лицо было спрятано под шарфом.
– Не дёргайся, сиди, где сидишь.
Я и не думала дёргаться – ничего всё равно бы не вышло.
– Ты не пойдёшь в пустошь, – второй голос раздался сверху, прямо над головой. Говорившего от меня отделял деревянный настил, и я при всём желании не смогла бы его разглядеть.
– Это почему? – промямлила я. Язык еле ворочался, хотя челюсть вроде осталась на своём месте.
– Потому что ты хочешь жить, правда?
– Да я никому там не мешаю!
– Глупая женщина.
Удар сапогом по рёбрам вроде был несильным, но воздух из груди вышиб. Спорить я больше не могла, да и не хотела. Лежала и со свистом пыталась вдохнуть хоть капельку.
– Надеюсь, теперь тебе стало понятнее. Утром ты соберёшься и навсегда уедешь из Нуулакши. Усвоила?
Усвоить-то усвоила, но чёрта с два я так поступлю. Хотя сейчас я даже кивнуть не была в состоянии.
На прощание меня ещё раз угостили по рёбрам и я послушно потеряла сознание.
Пришла я в себя спустя час, не меньше – кругом стояла непроглядная тьма, хоть глаз выколи. При попытке подняться сначала загудела голова, а потом жутко дёрнуло мышцы на боку. Я легла обратно, на камни проулка, уже успевшие выдавить в моём теле ответные следы.
Вспомнила, как думала о том, что потерявшегося тут найдут по запаху разложения. Я бы засмеялась, но было ужасно больно.
Что ж это такое было?
Ничего подобного не случалось ни разу за те двадцать лет, которые я живу в Нуулакше. Пятнадцать из них – хожу проводником в пустоши. Хоть я и обитаю тут на птичьих правах, как и все метисы, отваливая огромные суммы налога в городскую казну, я никому ни разу не перебегала дорогу. А те отношения, которые сложились у меня с обитателями пустошей и дальних горных районов, можно смело назвать уникальными: никому ещё так не везло.
И тут вот так – по лицу и без предупреждения.
В пустошь не ходить, как же. Это же смысл жизни и единственный мой заработок… Кстати!
Я ощупала