мне было далеко. К тому же, мой сын, не помнящий своего биологического отца, никак не мог принять моего мужа – казалось, только что созданный брак развалится как карточный домик из-за одного «не хочу» ребенка с расстройством аутического спектра. РАС Марку поставили еще в неполные три года и нескончаемый путь к его «очеловечиванию» был очень непрост. А тут смена условий – квартиры, окружения, влияния. Его нервная система не выдерживала, и ежедневно ломало мою.
«У тебя шишка на шее, ты видела?» – спросил муж. Я редко когда рассматриваю себя в зеркало, почти не крашусь, и, тем более, не ищу на себе никаких шишек. Нет, шишку я не видела.
Не придумывай, ее видно – посмотри на себя!
Встала к зеркалу. Покрутила головой. Рассмотрела. Ее становится видно только с повернутой вбок головой. Ерунда.
Очередной прием в женской консультации. Нафталиновые прически персонала, нафталиновые медкарты, нафталиновые разговоры и даже воздух – советский союз эти стены категорически отказывался покидать.
– Посмотрите, пожалуйста, у меня вот тут шея как-то странно опухла, – я прокрутила голову несколько раз во все стороны для пущей видимости.
– Девушка, да вы вся опухла! Что вас удивляет! У вас перебор веса – есть надо меньше.
А может быть, все же, она посмотрит? Может быть, все же, благодаря ей диагноз будет поставлен раньше, чем рак сожрет половину твоей шеи? Спроси, может быть, она побудет нормальным врачом и отправит на дообследование?
– Вы уверены? А может…
– Не придумывайте лишнего, – буркнула врач, – вам вообще нервничать нельзя! О ребенке подумайте. И мочу сдавать не забывайте, вот вам талончик.
Не выходи, Маша! Останься! Надави, уговори. У тебя на шее огромная шишка! Стой! Почувствуй опасность, дура! Остановись!
– Спасибо, всего хорошего, – сказала я и вышла в коридор.
Гриша всегда придумывает повод для паники, нет у меня ничего.
Facebook[1] 13 августа 2018
Адаму было четырнадцать.
Это тот возраст, когда прет мужское. Когда мальчики перестают дергать девочек за косички и хотят дергать за что-то другое. Когда гормоны бушуют, когда весь мир, кажется, так легко подстроить под себя, когда вершины кажутся так легко постижимыми и риски становятся главными стимулами – потому что вода по колено.
У Адама было колено только одно, потому что другую ногу отрезали. Все течение жизни забушевало опасностями и болью. Жизнь заменилась словом «боль».
В онкологии Адам лежал с отцом, его звали Иса. Статный чеченский мужчина с выразительными глазами. Глазами, полными уверенности, стойкости, силы. Глазами, с которыми русские мамы старались не встречаться – война только закончилась и в этих глазах они видели смерть своих братьев.
Иса приехал в Москву лечить сына от самой сложной формы рака кости. Исе было плевать на ту войну, потому что у него была своя. Жестче, безрассуднее, кровопролитнее.
Адаму было четырнадцать, и ему отрезали ногу. Осталась культя. Такой, ни туда ни сюда, без толку болтающийся