ни ночь и ни снежная степь.
Шли долго. Или около того. Остановились, только когда мир начал робко белеть.
– Что встали? Реку видать? – спросила Ваню его шуба.
– Вот же болтливый подранок. – Заборов повалился в снег от усталости.
– Заборов, ну-ка посмотри туда. Ну! Вставай давай! Видишь? – Ваня приложил ко лбу ладонь, создав над бровями козырек, вот только от какого такого солнца?
Заборов отряхнул кафтан и прицелился взглядом в указанную сторону.
– Не вижу ничего. Равнина и равнина.
– Вон же! – воскликнул Ваня и побежал из последних сил.
Снег был ему по пояс, и казалось, что он переходит вброд молочную реку.
– Лучнику виднее, – буркнул Заборов и, придерживая двууголку, поднялся и пустился за товарищем.
Через несколько минут и он увидел это. Из снега, как спичка из пивной пены, торчала одинокая жердь, а верхушка ее мерцала чудным оранжевым светом.
– Фонарь! – обрадовался Ваня и пошел на него, как шлюп на маяк.
– Чего? – Заборов не поспевал. – Это ты на каком сейчас сказал?
Стрелец вспомнил, что фонари сами по себе из земли не растут. Рядом наверняка будет дом или люди. Что-нибудь да будет.
Чутье не подвело. Сразу за столбом из снега высилась металлическая труба.
– Копай! – крикнул Заборову Ваня и принялся лихорадочно рыть снег медвежьими лапами.
Заборов достал рукавицы, надел их, похлопал себя по коченеющим ляжкам и внезапно по-звериному набросился на трубу. Снежные комья полетели во все стороны. Путешественники отламывали льдины, сбивали наледь ногами, разгребали сугробы, плевались, тяжело дышали и принимались сызнова, пока им не открылся дощатый дом салатового цвета. Строение было в один этаж. На каждой стене – по два окна в изразцовых наличниках. Некогда зеленая краска выгорела и облупилась.
– Ты грамотный? – спросил Заборова Ваня.
– Я – нет, – проснулся капюшон, но на него внимания не обращали.
Заяц кивнул.
– Читай.
Над кривеньким крыльцом под козырьком висела прибитая ржавыми гвоздями табличка.
– Детская библиотека номер семь, – прочел Заборов и пожал плечами.
«Библиотека» и «фонарь» были для него новшествами.
Дверь была открытой, но не запертой. Внутри оказалось чисто, пусто, натоплено и незатхло. Чужое присутствие было очевидным. Дом был одним пустым залом с крашеными полами и стенами, оклеенными одноцветной голубой бумагой.
– Необычно, – заключила Мишина голова.
Ваня сбросил шкуру на пол и подошел к деревянному жертвеннику, вросшему в пол в центре зала. На нем лежал раскрытый на середине монументальный том. Первые буквы строк были в разы больше следующих. Их тела были неполыми и горели щедро нанесенной красной тушью. Текст был писан рукой.
– Эй, грамотей, – позвал Ваня зайца, – почитай нам.
– Житейник – дело хорошее, – заяц шмыгнул оттаявшим носом, – но я ж все мечтал еду какую сыскать.
– Давай, –