по-другому – вошел бы, не церемонясь.
Поэтому дверь лязгнула так стремительно, что сама, поди, не успела опомниться, как открылась, скрипнув петлями.
Доктор Фауст – звали его, конечно же, не так, но он и сам не хотел помнить как, – шагнул за порог Клуба Не Анонимных Литературных Героев.
Вошедший прищурился от бьющего в глаза и обволакивающего зрачки желтого света, укрывающего взгляд одеялом, – коридор мерцал сепией. Прежде всего Фауст повернулся к зеркалу, поправил головной убор – что-то среднее между шляпой волшебника и ночным колпаком – и почесал бороду, которая выглядела уж как-то слишком… неестественно.
Вошедший рассматривал мерцающие желтым – наверное, думал он, из-за ламп, – глаза, слишком заспанные, со здоровенными синяками. Нет, это все неправильно – синяки могут быть у него, неидеального него, у Фауста их быть просто не может. Доктор должен выглядеть устало, но не настолько же – тем более игра уже началась. Сразу, как он шагнул за порог.
Говоря откровенно, игра не кончалась никогда.
С самого детства доктор Фауст был очень боязливым, но, в отличие от других детей, пугали его не те обыденные вещи, которые пулеметной очередью рождают страх в детских сердцах: темные комнаты, пауки, старые подвалы, фарфоровые куклы на бабушкиной антресоли… Фауст боялся чего-то неуловимого, странного, будто бы прячущегося в самих его поступках, решениях, – и только когда подрос, понял, что же это было за фантомное ощущение.
Фауст боялся прожить не такую жизнь, какую мог бы, а потому с ужасом принимал каждое решение, опасаясь, что по своей глупости сделает все не так и не этак. Когда доктор открыл для себя местную библиотеку, этот лабиринт из шкафов, в которых чудовище с головой быка всегда заменяла сварливая библиотекарь – пусть голова у нее и была самая обычная, но с морщинистыми веками и гнилыми зубами, – Фауст стал пропадать там днями напролет, и его не то что за уши, буксиром оттуда вытянуть не получалось. Тут он глушил призрачный ужас на краю сознания: в книгах он находил героев, героев, жизнь которых казалась ему такой насыщенной и правильной, – читая, не надо было принимать колючие пугающие решения; достаточно просто наблюдать, как эти самые решения принимают персонажи, кусочки слов и букв на пожелтевшей бумаге – наблюдать, анализировать и, как ни парадоксально, бояться еще больше, понимая, что сам так точно не сможешь.
А потом Фауст, дойдя до одного из дальних шкафов, стоящих словно на границе с вражеским государством или, того пуще, с голодной преисподней, нашел там потертый томик «Фауста».
И влюбился.
Доктор Фауст нашел для себя доктора Фауста, поняв: вот оно, вот так хочу и я, тоже хочу, чтобы моя собственная жизнь была моей собственной, такой же, как у Фауста. Получи все, отдав ничего – и, когда все кажется потерянным, сохрани свою душу. Фаусту, кстати, как читателю никогда не нравилась концовка – выходит, что за спиной у каждого летает ангел с дробовиком, готовый в нужный момент дать жару даже самому Князю Тьмы.
В те дни, зачитываясь Гете в пыльном