одевался, поглядывая на себя в большое зеркало. Он не любил немецкую аккуратность, равно как и английский лоск, и ценил одежду, в которой ему было удобно: просторную сорочку, френч, черные, военного покроя, брюки и сапоги. Няня Клавдия Васильевна уже привыкла к самостоятельности барина и даже не помогала, а просто стояла рядом и совсем не по-старушечьи докладывала:
– Ванюша-то Гусев, бледный, сам на себя не похож. Аж хфизиономю всю перекосило. Дэнис-то, ну он так отчима называет, ну Денис Трофимович… не то под лошадь попал, не то с чердака кувыркнулся…
– Переломы? – Родин затянул галстух, потом решил, что это лишнее, сорвал его и швырнул в угол.
– Не говорит он, касатик. Что ж, приказать коляску запречь? Ванюшка-то пешками прибежал, весь в мыле. До дома-то их далёко будет. Али верхи поедете?
– Время дорого, – ответил Георгий, хватая одну из своих тростей. Без нее он не выходил из дому, и это уже давно сделалось привычкой. – Оседлайте наскоро Ланцета и Иволгу!
Старушка быстро засеменила из комнаты, освещая себе путь керосиновой лампой.
– Евдоким! Седлай Ланцета с Иволгой! Господа верхи поскачут! Да скорей!
Родин быстро спустился по лестнице и обнял своего друга детства – Ивана Гусева. Увы, как часто бывает в жизни, их дорожки разошлись. Отец Георгия, провизор Иван Родин, купил дом в центре Старокузнецка с аптекой на первом этаже. Ваню же, после того как в горах разбился его отец, взял к себе Денис Смородинов и стал его опекуном. Вечному аспиранту наконец удалось защитить диссертацию и стать приват-доцентом.
Шло время, и бывшие друзья стали жить каждый своей жизнью, изредка общаясь на заседаниях Английского клуба или на торжествах в Городском краеведческом музее. Тем не менее обоим удалось сохранить с детства любовь к приключениям, только каждый воплощал ее по-своему. В двадцать лет Родин отправился на Англо-бурскую войну в составе русского санитарного отряда, где сшивал, бинтовал, ампутировал; а Гусев не вылезал из экспедиций по территории бывшего Крымского ханства: от Перекопа до Балаклавы он копал, записывал, собирал информацию о таинственном «Зеркале шайтана», которое так и не удалось найти отцу. Зато год назад они оба поучаствовали в раскопках (правда, Георгий с его бешеной натурой долго не вытерпел).
– Идем, Ваня, идем, – сказал Родин, указывая приятелю на дверь. Евдоким уже выводил под уздцы лошадей. – Что с лицом-то? Пчела, что ли, ужалила?
– Да жуб. Жуб мучает! – прошипел в ответ Гусев.
– А случилось-то что?
– Да Дэнис упал с лестницы, – попытался справиться с болью Иван. – Поехал к нашему миллионеру Стрыльникову давать какую-то консультацию насчет карты… Стрыльников где-то купил древнюю карту… А потом поехал в университет и там на лестнице и упал… Расшибся сильно.
– Так… В больницу надо везти. Давай прямо сейчас…
– Нет! Нельзя его в больницу! – Иван снова болезненно скривился и потер свой огромный