одну башню своей мечты. Правда, об этом он говорил очень редко и не очень убедительно, так что его слова всерьез никто не воспринимал. А Иван от таких речей только расстраивался и не мог понять, для чего младший его нарочно подкалывает, ведь все уже решено еще с раннего детства. Даже когда Андрюха еще и говорить толком не мог, все уже тогда было понятно. Единственное, что, наверное, было слишком нафантазировано, – это прибытие в деревню больших кораблей.
Окончив школу, Иван ушел служить в армию. На прощание он обнял Андрея и прошептал ему на ухо: «Эх, брат, если бы мы с тобой были двойняшками, сейчас разом бы ушли, вместе вернулись бы и стали бы строить наш новый дом, а то мне потом тебя еще ждать целых два года. Я, наверное, не вытерплю и начну закладывать фундамент без тебя, а ты придешь и… Ладно, давай, я пошел». Иван сел в автобус и упылил вместе с еще двумя пацанами из их деревни. Андрей стоял у клуба, и по его щекам бежали слезы. Как он будет теперь без Ваньки? Как он потом сможет объяснить своему брату и другу, что ему надо уезжать в институт? Ведь это тоже его мечта, о которой Иван, между прочим, много раз слышал, просто почему-то не воспринимал его слова всерьез, поскольку все решил за двоих и свыкся с этой мыслью. Как он, Андрей, таким поступком перечеркнет самую светлую мечту Ваньки? На душе было грустно как никогда. Казалось, что вся земля наполнилась какой-то тягучей и серой тоской.
Но время делает свое дело. И горечь расставания довольно быстро растворилась и окончательно ушла. Все зажили своей жизнью, естественно, не забывая о солдате Иване. Часто вечерами все вместе писали ему письма. Обычно это выглядело так: мать сидела за столом с ручкой в руке, а Андрей с отцом ходили вокруг нее и наперебой подсказывали, что написать. В результате такого совместного творчества письма получались какими-то корявыми, но однозначно позитивными. Ответ на них приходил в конверте с надписью «Труболетовым» и был адресован всей семье. А еще Андрюха отдельно писал своему брату. Рассказывал о событиях, произошедших в их деревне, о соседях, об их друзьях,
о девчонках, обо всем. Ответ на такие письма имел надпись: «Труболетову Андрею». Если почтальон Тамара Ивановна встречала Андрюшку и у нее было письмо для него, то, чуть завидев его, она громко кричала: «Давай беги, тебе опять персональное, наверное, секретное послание!» Забавно, конечно, но со временем это «секретное» преобразовалось в имя нарицательное. Например, когда Андрюха пробегал мимо Тамары Ивановны, он уже на автомате спрашивал:
– Секретного нет?
– Нет, дорогой мой.
– Жаль.
– Зато есть обычное.
– Тоже хорошо, – вздыхал парень. – Ну, вы его тогда, теть Тамар, в ящик бросьте.
– Хорошо, кину. А тебе только секретные подавай?
– Ага, – отвечал он, теряя интерес к почтальону.
В своих письмах Андрей старался не поднимать тему своего поступления в институт и вообще избегал всего того, что расстроит брата. «Ну зачем? Человек и так оторван от дома, находится