макрель на спиртовке. Хотелось бы мне проявить крепость ума, но голод напал просто зверский. Мистер Ланкастер, конечно, неумеха такой, сжег рыбу, однако она была вкусной и пахла замечательно. К тому же я оказался в неловком положении: нельзя же было обижать Мошаду, ведь он праздновал личную победу, с которой его надлежало периодически поздравлять. Вполне возможно, таких счастливых дней ему пережить уже не получится. Я пошел на компромисс, решив не обращать внимания на мистера Ланкастера. Но он этого просто не заметил.
В таком настроении мы развернулись назад. Мистер Ланкастер самодовольно повторял, нахваливая себя: как он подгадал со временем приливов, так что волна подхватила нас и на пути в море, и обратно. Впрочем, даже с попутными волнами долгая поездка казалась мне утомительной. Когда мы вошли в устье реки, я снова сидел на руле, и мистер Ланкастер ко мне придирался. Похоже, мы сбились с курса, но мне-то откуда было знать?! Толку следовать его псевдоморяцким указаниям все равно не было, и я плыл куда глаза глядят.
И вдруг мистер Ланкастер как заорет:
– ПЕСОК! ОТМЕЛЬ ВПЕРЕДИ! МЕНЯЙ КУРС! НА БОРТ БЕРИ!
Того, что произошло дальше, не ожидал никто. Во всяком случае, я точно ничего не планировал, но вот как вышло: к тому времени я уже приноровился к рулю и знал, какую нагрузку он способен выдержать. Оказалось достаточным перестараться самую малость, исполняя приказ мистера Ланкастера. Я изменил курс – круто изменил, – и крестовина, к которой крепился подвесной мотор, сломалась с изысканным, ласкающим слух треском. Мотор исчез под водой.
Я поднял взгляд на мистера Ланкастера и чуть не рассмеялся.
На миг мне показалось, что он вот-вот проглотит собственный кадык.
– Болван! – накинулся на меня мистер Ланкастер. – Дурак! Проклятый идиот!
Сильно раскачивая лодку, он двинулся ко мне, однако я ни капли не испугался. Понимал, что он не посмеет – просто не сможет – ударить меня. И он не ударил.
Вообще вода в том месте была такая мелкая, что мы без особого труда подняли мотор на борт, хотя, конечно же, не могло быть и речи о том, чтобы завести его снова. Для начала механизм предстояло хорошенько почистить. Оставалось только идти под парусом.
В деревню мы возвращались почти весь остаток дня. Ветерок дул слабенький, да и мистер Ланкастер правил лодкой из рук вон плохо: не обогнал нас только ленивый. Мистер Ланкастер угрюмо вел наше суденышко, а Мошаду, притомившись, мирно подремывал. Наконец нас взял на буксир прогулочный пароходик. Помощь мистер Ланкастер принял неохотно, да и то лишь потому, что уже темнело. Я видел, какое это было для него унижение.
На корме парохода в это время уединилась парочка: мужчина и женщина; совсем уже не молодые и не красивые, они укрылись от прочих пассажиров, зато для нас были как на ладони. Они от души занимались любовью. В некотором смысле и это унижало мистера Ланкастера, ибо любовники, похоже, плевать хотели на его мнение. Я же мысленно занял их сторону и одобрительно улыбался; правда, мое мнение их тоже не волновало.
Сам