работало проклятие Хейзел. Вдвоем они олицетворяли две сферы власти Плутона: смерть и богатство. Иногда Хейзел думала, что Нико выпала более удачная карта.
– Слушай, я понимаю, что тебе тяжело, – сказал он. – Но у тебя появился второй шанс. Ты можешь все исправить.
– Исправить ничего нельзя, – возразила Хейзел. – Если они узнают обо мне правду…
– Не узнают, – пообещал Нико. – Скоро они организуют поиск. Им придется. Я буду тобой гордиться. Поверь мне, Бья…
Он осекся, но Хейзел знала, что он едва не назвал ее Бьянкой. Так звали настоящую сестру Нико, с которой он вырос. Может, Нико и беспокоится о Хейзел – но ей никогда не стать Бьянкой. Просто он не смог вернуть ее из Царства Мертвых, и ему пришлось довольствоваться Хейзел – этаким утешительным призом.
– Прости, – сказал он.
Во рту Хейзел появился металлический привкус, словно у нее под языком материализовались золотые самородки:
– Так это правда насчет Смерти? За этим стоит Алкионей?
– Думаю, да, – подтвердил Нико. – В Царстве Мертвых дела идут все хуже. Отец с ума сходит, пытаясь удержать все под контролем. Как я понял из рассказа Перси о горгонах, тут, наверху, ситуация не лучше. Но слушай, благодаря этому ты здесь. Все, что произошло в твоем прошлом… ты можешь извлечь из этого что-то хорошее. Твое место в Лагере Юпитера.
Это прозвучало настолько смешно, что Хейзел едва не расхохоталась. Она была чужой в этом лагере. Как и в этом столетии.
Она отлично знала, как опасно фокусироваться на прошлом, но ее затопили воспоминания о том дне, когда от ее старой жизни не осталось камня на камне. Она отключилась так быстро, что и ойкнуть не успела. Ее утянуло назад во времени. Это не было сном или видением. Она погрузилась в собственное воспоминание – такое отчетливое, что казалось, будто она переживает все заново.
Ей только-только исполнилось тринадцать. Но это произошло в декабре не прошлого года, а семнадцатого декабря тысяча девятьсот сорок первого. Ее последний день в Новом Орлеане.
6. Хейзел
Домой из конюшни Хейзел шла одна. Несмотря на холодный вечер, ее переполняло тепло: Сэмми только что поцеловал ее в щеку.
День был богат на взлеты и падения. Дети в школе дразнили ее из-за мамы, обзывали ведьмой и другими обидными словами. Конечно, это началось далеко не сейчас, но в последнее время стало хуже. Слухи о проклятии Хейзел множились. Название школы – Академия Святой Агнес для цветных детей и индейцев – отлично отражало царящую в ее стенах жестокость, скрывающуюся под тонкой видимостью доброты.
Хейзел не понимала, как другие чернокожие дети могли быть такими бесчувственными. Разве им самим не приходится постоянно терпеть издевки? Но они продолжали на нее кричать и отнимать обеды и постоянно выпрашивали те самые драгоценные камни, о которых все только и говорили: «Где твои проклятые бриллианты, девчонка? Давай сюда, а не то худо будет!» Они толкали ее в фонтан для питья и кидались камнями, когда она пыталась подойти к ним на игровой площадке.
Но