чери! Мне иногда кажется, что девочки, когда вырастают, уезжают в какую-то другую страну, и вместо них сюда привозят толстых тёток!
– У твоей матери хорошая фигура.
– Это правда. Но она всё равно ведь старая.
– А сколько ей, Паша?
– Тридцать три.
– Да. Старая.
Они посидели, молча, потом Влад тихо заговорил:
– Я вот всё думаю… Как бы сделать так, чтоб не стареть?
– Не получится.
– Попробовать-то можно! Говорят, есть такие колдуны и ведуньи, которые знают, как остановить время.
– Сам подумай, Владик, если б кто-то такое умел, то ведь догадались бы об этом люди, видели бы, что человек не старится!
Влад вздохнул:
– Ты прав. Но с другой стороны… Если ты владеешь колдовством, то можешь сделать так, чтоб никто и не удивлялся, что ты всегда молодой.
– Это сказки, Владик.
– Дед Серёжа, у которого корова, говорит, что люди утратили древнее знание. И если они вернутся к своим корням, то им откроется истина. Он ищет цветок папоротника.
Павлик передвинулся по шляпке пня, сел с другом плечо в плечо, заглянул в глаза:
– Правда?
Влад кивнул:
– Да. Недаром в селе шепчутся, что ему давно сто лет стукнуло, а он и не думает помирать! В прошлом году я встретил его в лесу на Ивана Купалу. Он мне тогда сказал, что если найти и сорвать цветок папоротника, то перед тобой откроются все двери, ты откопаешь клады и будешь понимать язык зверей. Он хочет говорить со своей коровой.
– О чём можно говорить с коровой?
– Я не знаю. Но он хочет.
Павлик оторвал длинную зелёную травину, росшую из пня, сунул в рот:
– Мне мама рассказывала, что главный цветок в Иванов день – это Иван-да-Марья.
– Который жёлтый с синим?
– Да. Он волшебный. Брат с сестрой полюбили друг друга, но любовь была запретной, и они превратились в цветок.
– Они что, переспали?
– Мать не сказала. Думаю, что да.
– Фу… – Влад передёрнулся, – Гадость, какая! Ты бы мог?
– Нет.
– А с двоюродной?
– Не знаю. У меня нет сестёр.
– У меня тоже… Кто это там ходит?
– Где?
Влад вытянул руку:
– Там… В ельнике…
– Я никого не вижу.
– Женщина в белом платье…
– Наверное, какая-нибудь дачница, ищет папоротник, – усмехнулся Павлик, – Ведь завтра Иванов день. Ты что такой бледный стал, Владька?!
Влад вытер рукавом рубашки испарину со лба:
– Сам не пойму… Вдруг, так страшно стало! Не знаю почему, но я подумал, что это наша с тобой судьба там прошла…
Павлик усмехнулся, обнял своего товарища:
– Выдумки всё это, Владик! Нет никакой судьбы.
Часть 1. Зелёные святки
Глава 1
Макс зевнул, сладко потянулся. Полежал, любуясь на то, как на деревянном потолке просыпается малиновая заря. Выбрался из постели, подошёл к окну. Вдалеке, по дороге быстро шла женщина в длинном светлом платье. Она обернулась раз, другой, посмотрела по сторонам, прибавила шагу и исчезла в утренней весенней дымке. Макс пожал плечами.
Выйдя из спальни, он прошёл по неширокому коридору, осторожно открыл угловую дверь, заглянул в комнату. Новорожденный солнечный лучик падал на узкую кровать, освещая стриженый затылок, нежные мальчишеские лопатки и выглядывающий из-под подушки острый локоть…
Макс улыбнулся, дверь прикрыл. Возле левого уха загудело. «Шмель? – изумился Макс, – Жаркое же будет лето!»
В кухне он сварил себе кофе, зачерпнул ладонью из мисочки на столе ржаных сухарей, захрустел. Он пил кофе и опять смотрел в окно. Что-то сегодня в мире было не так – и утро, и воздух, и этот светящийся туман… Мимо проехала маленькая красная машинка. Потом молнией скользнул мужской силуэт, весь в чёрном. Несколько минут спустя, неторопливо переваливаясь по колдобинам весенней сельской дороги, проплыла Скорая…
Макс залпом допил свой кофе, выгреб из миски остатки сухарей и пошёл из дома.
Свернув на соседнюю улицу, он увидел вдалеке карету Скорой и направился туда. У последнего участка, упирающегося в тёмный еловый лес, стояла машина с красным крестом, ворота и калитка были настежь открыты, и во всех окнах большого двухэтажного коттеджа, горел яркий верхний свет. На скамейке возле калитки развалился пожилой мужчина в голубой полосатой пижаме.
Макс подошёл:
– Игорь Иванович, что у вас случилось?
Полосатый вздохнул:
– Вова умер.
– Что?! – ахнул Макс, – Но когда?
– Ночью. Сердце. Он тебе, кстати, ничего не говорил вчера?
– О чём?
– О