поздно уже.
Где-то в уголке мозга живёт настоящий страх. Но он там всегда – наверно, с момента самой первой мысли. С этим товарищем чрезвычайно трудно справиться. Он дремлет – значит, пока всё в порядке. Беспокоиться незачем. Если бы не несвязные, бестолковые мысли в голове, которую давно уже не посещало ощущение настоящего спокойствия и счастья.
Как обрести его опять? Состояние спокойствия и счастья. Он ведь испытывал его? Давным-давно. Всё отдалённей кажутся те времена. Испытывал. Слава богу, ещё помню. Когда-то мир был населён интересными людьми и он был им интересен. Искренний, нескрываемый интерес в глазах. Наполняющий сердце радостью.
Он помнит это отчётливо. Но отчётливей всего беспричинность той радостности, канувшую в лету беспричинность. Не вернуть, не испытать. Он старался держаться в стороне от этой чрезвычайно неприятной мысли. Пугающей. Там, за ней, уже нет ничего. Пустота, бессмысленность.
Он опять переменил позу и попытался сосредоточиться на испускающей пар чашке горячего чая перед ним. Щербинка на ободке. В этом доме не расстаются со старой посудой. Расслабляющее ощущение момента настоящего времени. Как немного нужно, чтобы вывести его из того, что он теперь называет состоянием душевного равновесия. Шаткое, неясное. Душевная дремота?
Он ещё раз обратил внимание на лицо жены. Где она сейчас? Вопрос “о чем думаешь?” они задают друг другу редко.
– О чём думаешь?
– Ни о чём. А ты о чём?
– Спать пора.
– Да.
Действительно, наверно, ни о чём. Она у меня способная. Зато я за всех за нас думаю.
– Ещё хочешь чаю?
– Нет, всё, больше не хочу.
Павел налил себе остатки.
– Куда они повезут мальчика?
– Не знаю, не спросил. Думаю, что она просто паникует, пацан выглядит совершенно нормально. Молодой ещё для больших проблем. Почти моего роста.
– Быстро растут.
Они привыкли ложиться спать рано. Их дом утихал, когда на улице становилось совсем темно. С тех пор, как дочка уехала из него. Он накрылся одеялом, пододвинулся к жене, положил руку на её бедро и закрыл глаза. Много изменений произошло в её теле с тех пор, как он первый раз положил на него свою руку. Но оно по-прежнему желало оказывать на него такое же действие, как в первый раз, когда он положил на него свою руку. Несмотря на то, что и в его теле произошло много изменений. Желало так же ненастойчиво, как и в самый первый раз. А он желал больше всего не огорчать хозяйку тела и редко был уверен в том, что ему это удаётся. Ему нравилось просто прижаться к его наготе, испытывая ощущение тепла, безопасности и вечности бытия. У каждого мужского тела должно быть такое женское тело, ждущее ласк, непритязательное и соглашающееся. Его тело.
Он переместил руку на её живот. Тёплый и мягкий. Послуживший им живот. Хранит память о том времени, когда был растянутый и тяжёлый. Малоприметные, неисчезающие следы. Особая мягкость, особая неотзывчивость, мудрость мышц. Помнит,