Да, да. Его зовут Эйк.
***
Эйк открыл глаза.
– Раньше, – громким, чуть хрипловатым голосом говорил Тук, когда они расположились на ночлег на лесной опушке, на всякий случай окружив себя телегами и выставив караул, – раньше, давным-давно это было, росли повсюду на земле мясные деревья.
– Да опять ты брешешь, – махнул рукой Кит, уже изрядно пьяный и вот-вот готовый нырнуть всем телом в разгоравшийся перед ним костёр.
– Да заткнись, – шикнул на него рослый, с большим пузом Губа́р, – дай послушать умного человека.
– А я слышал, – ввернулся в разговор щуплый Диш, подбрасывая в костёр сучья, – что растёт такое дерево в Австралии.
– Нет, нет, – замотал головой Тук. – Это не те деревья. У нынешних только древесина цвета колбасы, а те реально имели плоды со вкусом сырого мяса. Сейчас таких не растёт.
Диш сморщился от неудовольствия:
– Ещё бы.
– Так вот, – продолжал Тук. – Были, значит, такие деревья. И звери тогда тоже были другими. Кто питался травой, кто ягодами и фруктами, а кто предпочитал эти вот самые мясные деревья. Еды хватало всем, и ссориться причин ни у кого не было. А надо сказать, что содержимое мясных плодов не всем было по зубам, а только тем, кто мог не только жевать, но и рвать пастью их плотную мякоть. И среди таких вот зверей, имеющих мощную челюсть с клыками, стали иногда появляться странные товарищи, которые подкарауливали каких-нибудь травоядных и убивали их, а потом разрывали тела, используя в пищу вместо плодов.
– Точно умом тронулись, – снова ввернул Диш. – Видно, с жиру бесились.
– Не иначе, – согласился Тук. – Звери к таким сородичам относились, разумеется, крайне неодобрительно. Но поскольку в природе их не было заложено убийство, то ограничивались лишь тем, что вытесняли преступников со своих территорий, а сами смотрели в оба, чтобы в любую минуту пресечь очередное нападение на кого-то из братьев. Телесами-то они тоже будь здоров были. Но шло время. Не знаю уж, сколько его прошло, но случилось так, что ветвь преступников переродилась в совершенно новый вид животных, которых мы знаем теперь как людей. Хомо, что называется, сапиенс, мать их ети. Прости, потерянный боже. Развивали сапиенсы, как положено по такому титулу, мозг, но при этом не переставали считаться самыми опасными хищниками и вообще беспринципными подонками. То есть о нас речь. О тебе, Диш, обо мне и о Ките…
– Протестую, – снова забормотал Кит, который, казалось, и не слушал Тука, потому что сидел с закрытыми глазами, всё больше кренясь к костру.
Все обернулись на него, но решили, что тот протестует чему-то из своего собственного нутра, объятого немыслимым количеством выпитого спирта.
– Да то оно и правильно. Не зря же мы сидим сейчас посреди поля. Стало быть, протестуем. Вот и те травоядные бедолаги, – продолжил Тук, – вроде как протестовали вначале. Даже бились за свою правду, и в какой-то период натиск