падает!
Джимми почувствовал, что его хлопают по плечу, и обернулся.
– В чем дело? – спросил он.
– Он же падает!!! – вновь прокричал пассажир.
– Не волнуйтесь! – услышал он шутливый ответ. – Земля прямо под нами.
«Прямо под нами, сукин ты сын! – пробормотал себе под нос шотландец. – Ущелья – вот что под нами…»
Мотор закашлял.
Фюзеляж заскрипел.
Правый элерон проскрежетал.
Нос на какое-то мгновение опустился, но американец тут же обеими руками потянул на себя штурвал, приговаривая:
– Ну, давай же, милый! Давай, давай!.. Выше нос!
Снега стремительно приближались.
Таких белых и грозных снегов Джону МакКрэкену в жизни не приходилось видеть: громады льда и снега надвигались на слабый пропеллер, а тот крутился, не переставая, безуспешно пытаясь ввинтиться в разряженный воздух.
– Давай, черт побери! Ты что, хочешь меня подвести? Ты же можешь! Сам знаешь, что можешь!
Джимми Эйнджел разговаривал с грудой ржавого железа, словно это и в самом деле было живое существо. Видно, были правы те, кто уверял его, Джона МакКрэкена, в Нью-Йорке, будто прославленный герой Великой войны, сбивший четыре немецких истребителя, когда ему еще не исполнилось и двадцати, был самым безответственным и безрассудным летчиком, бороздившим небеса.
Кто еще в здравом уме попытался бы перемахнуть через жуткий барьер Анд на этой развалине, пусть даже он и считается Королем Неба?
Кто еще в здравом уме мог в такой момент напевать: «Если бы Аделита ушла к другому»?
Кто еще в здравом уме мог спрашивать у машины, уж не хочет ли она его подвести, в то время как они приближались к гигантскому заснеженному вулкану?
Да поможет нам Бог!
– Давай, красавчик! Давай, малыш! Выше голову!..
Вскоре глаза шотландца почти вылезли из орбит; он вновь хлопнул американца по плечу и проревел:
– Лед на крыльях!
– Что вы говорите?
– На крыльях лед!
– На кой он вам, если у нас нет виски?
Невероятно!
Просто в голове не укладывается, впрочем, несмотря на свое тонкое чувство юмора, на этот раз летчик, по-видимому, отнесся к предупреждению серьезно, потому что неожиданно объявил:
– Держитесь крепче!
И тут же повернул почти под прямым углом влево и отправил самолет в пике; пассажиру оно показалось бесконечным.
Прямо на глазах слой льда, который начал образовываться на крыльях, стал отделяться и даже разлетаться на куски, и самолет словно стряхнул с себя лишний груз.
– И нет проблем!
Через несколько секунд они вернулись к прежнему курсу, поднявшись почти по вертикали; теперь перед глазами были только темные тучи, которые упирались в западный склон вулкана.
Джимми Эйнджел повернул налево с явным намерением выровнять аппарат и продолжить полет по прямой линии, оставив по правую руку, в каких-нибудь двухстах метрах, белый и холодный саван горы, которая намного превышала три тысячи пятьсот метров.
Господи,