лицемерно время и люди вместе с ним! То что раньше вызывало страх и неприязнь, теперь в нашей семье называется уважением. Или то, что при жизни деда звучало, как обыкновенное хамство, теперь именуется бабушкой и тётей, как прямолинейность. Высокомерие и заносчивость с колокольни сегодняшнего дня воспринимаются, как печать избранности и благородства, а махровый эгоизм и предвзятость, прячутся под маской честности и принципиальности.
Причём, с каждым годом, светлый образ дедушки Феди всё больше идеализируется, и я подозреваю, что такими темпами лет через пять-десять его запросто можно будет причислять к лику святых.
К счастью для всех нас, от мнения тёти Раи и моей бабушки данное решение точно не зависит. И слушая, как искренне и с каким подобострастием бабушка Аня делится воспоминаниями о своём муже, рассказывая в сотый раз и с всё новыми подробностями о его прекрасных душевных качествах вообще и замечательных талантах, в частности, я даже не знаю чего тут больше – истинной веры, что так оно и было на самом деле или желания убедить в этом окружающих, и в первую очередь, саму себя. Может это ещё связано с тем, что дед Фёдор был старше бабы Ани на целых двенадцать лет? У него уже был за плечами один неудачный брак. Но его первая жена Тамара однажды встретила своего прежнего ухажёра и не долго думая укатила с ним в Феодосию, бросив бедного дедушку Федю, который, разумеется, тогда вовсе ещё не был ничьим дедушкой, и вообще не был дедушкой, а был весьма представительным, но безутешным мужчиной в шляпе, светлом костюме с искрой и тёмном пальто. В этом виде он почти ежедневно приходил на почту, хотя может она тогда как-то по-другому называлась, и отбивал телеграммы в Феодосию примерно следующего содержания: «Тамара, вернись, я всё прощу!» Одна из молоденьких телеграфисток, с симпатичными рыжими кудряшками, которая принимала эти сочащиеся болью строки, особенно прониклась к грустному, импозантному мужчине сочувствием. Надо ли говорить, что это и была бабушка Аня, только несколько десятков лет назад. И тогда, двадцатилетняя, она поддерживала, утешала и даже объясняла каким образом можно отправить телеграмму даже при отсутствии точного адреса.
«У него был такой трагически-прекрасный образ!» – говорила бабушка Аня, так как имела некоторую слабость к высокому слогу и слегка даже закатывала при этом глаза. Одним словом, неизвестно, как реагировала Тамара на эти телеграммы, как собственно и то, получала ли она их вообще, но дедушку Федю в скором времени это уже не слишком волновало.
Совсем по-другому складывалась совместная история у бабушки Вали и дедушки Мити. Если у бабы Ани и деда Феди, в семье бессменно царила диктатура, с последующим обожанием, то у бабы Вали и деда Мити – имело место хроническое противостояние. Причём с самого начала.
В своё время, дед её долго добивался, бабушка со смехом рассказывала, что целых пять раз сватался, а дед Митя, если слышал это, то немедленно поправлял: всего три. Бабушка была из обеспеченной и интеллигентной семьи,