отзывчивый.
Потом он внимательно посмотрел на Апухтина и неожиданно произнес:
– С Кречетовым на днях по телефону разговаривал. Старый мой друг, развела только нас судьба.
– И что Кречетов? – напряженно спросил Апухтин. Оказывается, Васильев знаком с начальником Свердловского угрозыска.
– Сказал, что ты как кабан лесной носом землю роешь. И никогда не отступаешь. В общем, наш человек. Думаю, сработаемся.
– Носом землю, – усмехнулся Апухтин. – Это завсегда. Знать бы только, где желуди искать.
– Найдем, – заверил Васильев.
Когда дверь за ним закрылась, Апухтин уселся на стул, накинув на плечи пальто – в кабинете было довольно прохладно. Просидел минут десять, погрузившись в свои не слишком веселые, придавленные, как пресс-папье, грузом ответственности мысли.
А потом отодвинул усилием воли прочь все сомнения. Вытащил из своего шикарного портфеля темно-синие нарукавники – это такие матерчатые чехлы, которые надеваешь поверх рукавов, чтобы локти не вытирались. Он всегда их таскал с собой, иначе костюма надолго не хватит. Нацепил их. И раскрыл первую папку…
Глава 7
1917–1918 годы
До Воронежа Бекетов добрался в декабре 1917 года. Там наблюдалось уже знакомое ему революционное бурление. События происходили судьбоносные. В соответствии с решением ВЦИК устанавливался рабочий контроль над банками, торговлей, промышленностью и железными дорогами. Создавались рабочие отряды для его осуществления, а также для организации нормальной жизни и общего хозяйствования. И, главное, для обеспечения населения продовольствием, которого стало катастрофически не хватать.
Бекетов тут же попытался ринуться со всей своей нерастраченной дурной энергией и пронырливостью в этот кипящий котел. Он отчаянно толкался локтями в Советах, хватал за рукав комиссаров, долдоня, что он в окопах за большевиков пропагандировал, в царских тюрьмах за это сидел, а потом в самом Петрограде революцию делал.
Был у него с детства полезный для него талант – говорить и врать крайне убедительно и искренне. Умел он заболтать собеседника и вызвать доверие. В итоге его едва не записали красным командиром. Как раз в это время атаман Каледин объявил, что не признает советскую власть, а весь Дон отныне под Войсковым правительством, а это на деле означало его жесткую личную диктатуру. Вот и постановил исполком Воронежского совета создать специальный отряд Красной гвардии для борьбы с самозванцем. И теперь на это дело набирали добровольцев, готовых геройски сложить голову за рабочее дело.
Голову Бекетов ни за кого класть не собирался. И от такой чести ему удалось отбояриться, хотя и с большим трудом. Сослался на военные раны, почтенный возраст, на то, что окопов больше не выдержит и на брань идти не способен – здоровье не позволит. А потом хитростью, ужимками и болтовней все же пристроился на местечко, которое сулило хорошие перспективы.
Вопрос обеспечения страны продовольствием остро встал еще в самый разгар