Тысячи тех, кто вышел с полей сражений полными или почти полными инвалидами, цинично прозвали, как уже говорилось выше, «самоварами». Это были люди без конечностей – «обрубки войны». Власть с ними не церемонилась – их ссылали в многочисленные монастыри, дабы не портили своим убожеством светлый праздник миллионов тех, кто имел руки и ноги и радовался мирной жизнью.
По данным Центрального архива Минобороны СССР, в годы Великой Отечественной войны военнослужащие Красной армии получили 46 миллионов 250 тысяч ранений. Вернулись домой с черепно-мозговыми травмами 775 тысяч фронтовиков. Слепыми – 54 тысячи. С обезображенными лицами закончили воевать 501 342 человека. Потерявших одну руку на фронте насчитывалось более 3 миллионов, обеих рук лишились более 1 миллиона солдат и офицеров. Одноногих насчитывалось 3 миллиона 255 тысяч, безногих – 1 миллион 121 тысяча. С частично оторванными ногами и руками – 418 905 человек. Безруких и безногих, так называемых «самоваров» – 85 942 человека.
На страницах своей книги и в жизни Максимов часто вспоминал инвалида Алексея, встреченного им в первый послевоенный год возле городского рынка. Бывший солдат был без ног, передвигался по городу на «самоходке», самодельной тележке, отталкивался руками от земли. Был женат, еще до войны родил дочь, но, вернувшись с фронта, большую часть времени жил у брата в деревне, не хотел быть обузой своей семье. В деревне выращивал табак, торговал им и таким образом содержал себя и помогал близким.
– Это был такой энергичный и с чувством юмора человек, что я иной раз заглядывал ему в лицо, шутит или нет? – вспоминал Максимов. – Однажды он похвалил хирурга, который из культи предплечья при ампутации сделал ему клешню, как у рака. Искренне похвалил.
А как-то в разговоре неожиданно продекламировал: «Наша армия всех сильней». И столько сожаления и обиды в одной фразе – врали сами себе и сами верили!
Через пару лет Алексея не стало. Был случай, когда в деревне он взял охотничье ружье, ночью выбрался из бани, где жил, и на руках добрался до речки. Там, на берегу, выстрелил себе в сердце. Под камнем у бани оставил записку, в которой просил простить его и похоронить сразу, а потом лишь сообщить жене и дочке. За баней стоял сбитый из не струганных досок четырехугольный ящик с крышкой. Алексей заранее подготовил себе гроб.
1945 год. Автор с родителями жил на Полесье, в городе Сарны. Городок небольшой, но почему-то много бродило инвалидов, увешанных орденами и боевыми медалями – обилия юбилейных и ведомственных тогда не было – сплошь государственные награды. «Самовары» ездили по тропинкам, тротуарам и даже мостовым. Вспоминается дядя Ваня. На груди у него блестели, всегда натертые до блеска суконкой, ордена и медали. Люди подходить к ним стеснялись, то ли от ложного стыда, то ли от вины. Он прирабатывал чистильщиком обуви. Крем, скамеечка низкая и бархотки – вот и весь его инструмент. В городе стояло несколько гарнизонов – офицеры к нему часто наведывались с припудренными полесским лесом «хромачами», идя на службу. Потом