ни к чему.
– Можно, она в вашем сарае постоит, мне её и держать-то негде?
– Пусть, только ухаживайте сами, и молоко ваше.
Потом, потом… Молоко ему каждый день и масло, и творог, и сметану. И еду какую-то. Он рыбачил ещё, на рынок не ездил, улов раздавал – ей, Николаю, себе на уху и жарку, ничего другого не готовил, не умел. Отказывался сначала от её заботы, а потом рукой махнул.
Жил, как в тумане, поверить не мог, что Тони нет, не то, что привыкнуть. По дому ничего делать не хотелось. Весной вышел в огород, постоял, воткнул в грядку лопату и ушёл в дом.
Варя убирала в доме и во дворе, когда его не было. Приходил – чисто и обед на столе. А года через два нелепый разговор:
– Ты один, я одна…
– Прости, Варя, хорошая ты, добрая, и молодая ещё, тебе ровня нужна. В моей хате одна хозяйка, Тоня. И вот здесь – ударил себя в грудь, – тоже она одна.
Убежала, не заикалась больше. Сын у неё в тюрьме по третьему разу…
Время шло, он начал сдавать, и как-то получилось, что она стала почти хозяйкой. И уберёт, и на стол накроет, и рубаху глаженную на спинку стула повесит, пока Николай парит его в баньке.
Перед Варей он был в долгу, кругом виноват.
Глава 9
Нюра накрывала на стол, и Аля стала ей помогать.
– Как тебе Дон?
– Прекрасно! Я же в реке никогда не купалась, только на море и в бассейне.
– Сейчас отец мальчишек привезёт, будем обедать. Когда я на дежурстве, ты помогай ему, хорошо?
– Конечно, тётя Нюра, вы говорите, что нужно, я всё сделаю!
– Отдыхай, набирайся солнышка, вон ты какая бледненькая. Небось, в Лондоне совсем солнца не бывает.
– Да бывает, конечно!
Вернулся дядя Коля с мальчишками, в доме стало шумно и весело. И привёз ей флэшку, можно включать Интернет!
Поздно вечером ей удалось добраться до ноутбука.
И ушли в невидимые сети Интернета три письма, два коротеньких, маме и папе отдельно. И длинное – единственной подружке, они дружили все семь лет.
Аля хорошо помнила первые дни в пансионе – домашний ребёнок в чужом неприветливом доме. Пятнадцать девчонок разного возраста.
Одни приехали на полный курс, других присылали на год или два пожить в англоязычной среде, чтобы язык стал своим и лёгким, как родной.
Все говорили по-английски, Аля не понимала ни слова и молчала. Её прозвали Немой, над ней смеялись все, кроме Барби, высокой чёрненькой девочки, очень красивой, с огромными серыми глазами.
На самом деле её звали Мария, но так – только учителя и классная дама. Она подсела в первый же вечер, когда Аля тихонько плакала в подушку.
– Не плачь, Мышонок, я буду твоим гидом и переводчиком. И не бойся, рядом со мной тебя никто не тронет. Но английский будем учить, без него здесь нельзя.
Аля с трудом научилась понимать окружающих. Но сама не говорила, стеснялась. Когда, наконец, сказала своё первое слово по-английски – сэнк ю, спасибо, классная дама вздохнула облегчённо:
– Наконец, заговорила наша Немая. Привозят таких неподготовленных