наш двор выдавал меня замуж. Свадьба была дома, никаких ресторанов, машин с лентами. Только родные люди за столом.
А на столе знаменитая фаршированная рыба, Мария Леонтьевна наготовила целых полведра. И огромный, в половину стола, роскошный торт, настоящее произведение искусства, от Марии Соломоновны.
И деньги на свадьбу Елизавета Савельевна заняла. В моей душе они живы все…
7. Двери папы Карло
В «холодной» комнате, как мы её называли, есть трельяж с большущим зеркалом, почти до пола, и двумя поменьше. Они помутнели от холода и сырости, кое-где проступили пятна и чёрные круги, но, всё же, можно увидеть себя с головы до ног.
Иногда я говорю Вовке:
– Давай играть в театр!
– Давай! – охотно соглашается он.
Открываю дверь, Вовка тащит стул. Он – публика, садится рядом с зеркалом, потому что зеркало и есть зрительный зал.
Набрасываю на себя кружевную накидку, чудом сохранившуюся у нас, по-моему, специально для этих представлений. Публика дружно аплодирует.
Приседаю низко, сказывается балетная школа, и объявляю:
– Выступает заслуженная артистка без публики!
Вовка заливается тихим смехом. Перед каждым представлением повторяю эту нелепую фразу, и он всегда хохочет!
– Цыганочка! Та – та – там, та – та – там, та – та…
Накидка летает вокруг меня, и публика замирает от восторга!
Потом накидка сбрасывается, и строгая актриса читает стихи из сборника для художественной самодеятельности, который был в книжном шкафу:
Мело так долго в феврале,
И то и дело
Свеча горела на столе,
Свеча горела,
На озарённый потолок
Ложились тени…
Я не знала тогда, кто написал эти прекрасные стихи, но их музыка завораживала, и публика моя аплодировала, что есть мочи красными от холода ладошками.
Кланяюсь так, что косички мои достают до пола, потом снова набрасываю накидку и пою неизвестно где слышанное:
Моя ласточка, моя душечка,
В вас нашёл я то, что искал,
Пожалей меня, приголубь меня,
Как измучен я и устал!
Не лукавьте, не лукавьте,
Ваша песня не нова,
Ах, оставьте, ах, оставьте —
Всё слова, слова, слова!
Под этот романс можно снова и снова вертеться перед зеркалом, то закрывая лицо накидкой, то выглядывая из-за её краешка.
Но как мужчина может говорить, что он устал и измучен, да ещё просить, чтобы его пожалели! Не могу себе представить.
От этого кружения мне жарко, и представление можно продолжать бесконечно, но Вовка совсем замёрз на своём стуле.
Мы закрываем наш театр, кладём накидку на место, выносим стул, запираем дверь.
Когда я потом читаю, что в каморке у Папы Карло была потайная дверь, я сразу вижу нашу «холодную» комнату, зеркало и маленького Вовку на высоком стуле.
8. Книги
Мама с большим трудом устроила Вовика в детский сад. Теперь я после школы одна, забираю его только вечером.
Дома пусто и холодно. Я прихожу, снимаю пальто, открываю портфель и