не будь дураком. Если бы не я, у тебя синяк был бы и на заднем проходе. И притом не один.
Наступила тишина, и только слышалось беззаботное пение карпатских птиц, которых не волновали ни синяки Пикояна, ни растущие цены на энергоносители, ни съезды народных депутатов, ни торговля советскими серпами в Венгрии.
***
Пять часов утра.
На пограничном пункте Чоп вдоль дороги расположилась длинная вереница автобусов. В них вперемежку уже лежали сумки и их обладатели – купцы Содружества Независимых Государств. Большинство обитателей глуповского «Икаруса» пребывало в утомленно-безразличном состоянии, вызванном изматывающей дорогой, антиалкогольными сражениями и нынешним трехдневным ожиданием в очереди.
Впрочем, постепенно приближался и их черед проходить таможенный контроль.
Тишина.
Шуру одолевали странные, пугающие своей нелепостью сны. Непрерывный многодневный запой и ужасающие условия для ночного отдыха дарили ему сюжеты, которым позавидовал бы любой мэтр авангардизма. В настоящий момент, в частности, видел себя в родном Новозаборске, в одежде фараона бредущего к автобусной остановке на Ленинском проспекте. Хотелось пить. То, что он одет под фараона не удивляло Шуру (на то он и литературный гений с кругозором бога Ра), однако, к его удивлению, редкие прохожие совершенно не обращали на это внимания. На небе громыхнуло – видно, будет гроза. Тут же на тротуаре и проезжей части стали появляться диковинные крути (словно бы это – лужи, но одновременно также – плоские блинообразные лица). Лица-лужи страдальчески смотрели на Шуру. Они увеличились в размерах и стали похожи на живые канализационные люки. Это, как понял Шура – его бесчисленные будущие читатели, а вода, которая им потребна – его слова.
Снова громыхнуло в небе.
– Хотим воды! – слаженно запищали лица. – Хотим дождя-я-я!!!
Да, хорошо бы, подумал Шура, можно будет и мне напиться, и тут сон его оказался прерван громким и грубым мужским голосом:
– Эй, вы, просыпайтесь!
Он открыл глаза.
В проходе, рядом с кабинкой водителя стояли двое граждан, одетых в спортивные костюмы. Один из них, громадный, как боксер-тяжеловес, держал в руке нечто, напоминающее пистолет. Впрочем, черт побери, это и был пистолет! Второй, невысокий и чрезвычайно широкий, был с обширной раскрытой сумкой.
– Слышите, просыпайтесь! – заорал во всю глотку коротышка. – С каждого – по десять долларов за стоянку.
Пассажиры зашевелились. Они были в курсе, что придется делиться. Это был рэкет, обычный, практически узаконенный рэкет. Он совершался в Чопе со всеми прибывающими автобусами, и о нем знали все: водители автобусов, старшие групп, купцы-туристы. Знали, разумеется, и соответствующие органы, но никак ему не препятствовали.
Вот он, звериный оскал капитализма, подумал Шура, и полез в карман за деньгами.
Коротышка шел по проходу, ловко принимая купюры в сумку. Перед креслом Шуры случилась заминка: Пикоян, еще не отошедший от тяжелого похмельного сна, не понял, чего от него хотят.