гора на века, точнее как гора средневековья.
Однако победа, которая в конце концов была одержана, была куплена ужасной ценой.
Христианству, начавшемуся в конюшне, было позволено закончиться во дворце. Оно было начато как протест против формы правления, при которой священник как самостоятельный посредник между божеством и человечеством настаивал на беспрекословном повиновении всех обычных человеческих существ. Этот революционный орган вырос и менее чем за сто лет превратился в новую супертеократию, по сравнению с которой старое еврейское государство было мягким и либеральным сообществом счастливых и беззаботных граждан.
И все же все это было совершенно логично и совершенно неизбежно, как я сейчас попытаюсь вам показать.
Большинство людей, посещающих Рим, совершают паломничество в Колизей, и в этих продуваемых ветром стенах им показывают священную землю, где тысячи христианских мучеников пали жертвами римской нетерпимости.
Но хотя верно, что в нескольких случаях имели место преследования приверженцев новой веры, они имели очень мало общего с религиозной нетерпимостью.
Они были чисто политическими. Христианин, как член религиозной секты, наслаждался максимально возможной свободой.
Но христианин, который открыто объявлял себя убежденным отказником, который хвастался своим пацифизмом, даже когда стране угрожало иностранное вторжение, и открыто бросал вызов законам страны при каждом подходящем и неподходящем случае, такой христианин считался врагом государства, и с ним обращались как с таковым.
То, что он действовал в соответствии со своими самыми священными убеждениями, не производило ни малейшего впечатления на среднего городского судью. И когда он пытался объяснить точную природу своих сомнений, этот сановник выглядел озадаченным и был совершенно не в состоянии понять его.
В конце концов, римский полицейский судья был всего лишь человеком. Когда он вдруг обнаруживал, что его призывают судить людей, которые подняли вопрос о том, что казалось ему очень тривиальным делом, он просто не знал, что делать. Долгий опыт научил его держаться подальше от всех теологических споров. Кроме того, он помнил многие императорские указы, призывающие государственных служащих проявлять “такт” в своих отношениях с новой сектой. Поэтому он проявлял такт и спорил. Но поскольку весь спор сводился к вопросу о принципах, апелляция к логике всегда давала очень мало результатов.
В конце концов магистрат был поставлен перед выбором: отказаться от достоинства закона или настаивать на полном и безоговорочном отстаивании верховной власти государства. Но тюрьма и пытки ничего не значили для людей, которые твердо верили, что жизнь начинается только после смерти, и которые кричали от радости при мысли о том, что им позволят покинуть этот порочный мир ради радостей Небес.
Поэтому партизанская война, которая в конце концов разразилась между властями и их христианскими подданными, была долгой