как он читает.
– Гриш, – протянул кто-то из ребят. Шепелёв по голосу узнал Савку Молчанова, круглолицего сына зажиточного отходника21, и недружелюбно на него покосился – Савка хоть и звался Молчановым, а молчать не любил! И обожал строить из себя умного, потому что едва ли не единственный из всех новотроицких ребят знал грамоту. Ну и ещё потому, что его отец смог заработать отходничеством на волжских промыслах изрядно денег и не раз выручал мир с податями.
– Ну? – буркнул Шепелёв неприветливо.
– А я вот а твою книжку заглядывал и что-то ни слова не понял. А ты читаешь? Как это так? – на этот раз Савка не язвил, они правда не понимал.
– Она по-французски, – коротко ответил Гришка, не поднимая глаз от огня и надеясь, что он этими словами всё объяснил.
Как же!
– Но ты-то по-русски же читаешь?! – непонимающе мотнул головой Савка. – Как это она по-французски-то?
– Читаю я по-французски, – терпеливо сказал Гришка, уже, впрочем, понимая, что объясняет зря. – Молча читаю, про себя. А потом по-русски рассказываю.
Савка только крякнул в ответ и надулся, как сыч. А Плотников засмеялся:
– Что, умыли тебя, всезнайка? «Я!», да «я!»…
Савка надулся ещё больше, и Гришка дружелюбно сказал:
– Да ты не горюй, Савва… может и ты когда по-французски говорить да читать сможешь…
– Тебе хорошо говорить! – огрызнулся деревенский грамотей. – Ты из господ, вы и учителя нанять можете, чтоб и по-французски научил, и по-аглицки, и по-немецки… да и мачеха у тебя француженка, есть кому учить-то…
– Всякое бывает в мире, – примирительно сказал Гришка, и впрямь чувствуя себя не в своей тарелке и едва сдержавшись, чтоб не сморщиться при упоминании Савкой мачехи. И правда, чего, спрашивается, в ночное Эксквемелина поволок? Эва, нашёл что мужичьим детям читать. Ещё Бёрнса бы прихватил да декламировал про Джона Яменное Зерно, а то своего любимого «Лорда Грегори», рукой над костром махал… то-то смеху бы было. – Может, и тебе подфартит. Станешь дворянином…
Савка в ответ только презрительно сплюнул в огонь. Плевок канул в пламя, коротко и обиженно ши́пнув, и Шурка тут же отвесил Молчанову тяжёлый подзатыльник. Аж стриженная под горшок голова мотнулась туда-сюда, мало не макнув его в огонь русыми вихрами.
– Ты чего?! – обиженно вскинулся Савка, сжимая кулаки.
– Ещё раз увижу, что в огонь плюёшь – и не так ещё дам, – пообещал Плотников, показывая увесистый кулак, весь покрытый конопушками. Молчанов с уважением оглядел кулак – здоровый и крепкий, хоть и худой, Шурка был сильнее его пожалуй, вдвое, и спорить с таким – себе дороже. А Плотников, дав Савке вдосталь наглядеться на его кулак, убрал его и продолжал. – А книжку ты Гришкину не замай. Я б на месте тех пиратов хотел оказаться. Воля! Эх!
Он стукнул кулаком по колену, покрутил головой, словно сокрушаясь о чём.
Гришка знал – о чём.
Про Шуркиных деда и прадеда ходили смутные слухи, будто они когда-то бунтовали, у мятежного Пугача в войске ходили, у самого графа Чернышёва, Чики, под