Зазеркалье. Владислав Дмитриевич Осипов

но тело поддавалось мне лишь ненадолго. Доктор оправился от шока и побежал докладывать начальству о живом человеке в морге. Я лежал в холодном помещении, где на зеленой стене с белой полоской висел военный календарь, благодаря которому, я узнал, что сейчас 3 мая 1917 года. Я пролежал почти два года, что со мной было и как это произошло, я не знаю. Точно также я не знаю, кто может ответить на мои весьма резонные вопросы. Ты вообще можешь себе это вообразить? Я тоже не могу. После я хотел встать, но упал с носилок и начал ползти до двери, рана была полуоткрыта и немного кровоточила, от этого мне становилось еще хуже, в глазах все кружилось. Когда я обратил внимание, что мои руки бледные, как у трупа, кем я собственно и должен был быть, я подтянулся у стены и с рывка открыл двери. У меня кое-как получилось встать, но держать себя на ногах было безумно тяжело. Надо было вспомнить, как передвигать конечностями, шаг за шагом. В конце коридора виднелись двери, ведущие, по всей видимости, в раздевалку для врачей. Мне очень хотелось в горячий душ, несмотря на то, что кровь вытекала из меня и давала немного тепла. По-прежнему, по всему телу чувствовался холод, который сильно сковывал мои движения. Меня стало волновать, где Кира? Стал ли я отцом? Мысль о том, что ей сообщили о моей смерти, наносила мне большую боль, чем рана в груди. Я вспомнил, как умер Карл и его последние слова. Но, раз в отличие от него я еще здесь, мне нужно найти главного врача, душ и одежду. Добравшись до двери, я услышал шаги людей, торопливые шаги, которые быстро нарастали. Я упал у двери и решил дождаться людей. Они мне помогут. Я знал это и снова отключился.