не спеша доставал ключи, тарахтел ими и делал вид, что не могу попасть в замочную скважину. Вообще мог просто позвонить.
Я тянул кота за хвост. Прислушивался, как, вздохнув, девушка нажала на кнопку звонка. Как почти сразу открылась дверь.
– О! – весело завопил сосед. – Надюха! Заходи!
Кажется, он навеселе, но точно сказать нельзя. Надюха ещё раз вздохнула и поинтересовалась:
– А Наташа дома?
– Заходи! – потянул сумку сосед. Та жалобно загремела колёсиками по порогу. Девушка вошла – дверь захлопнулась. Я мучительно вспоминал имя этого скандалиста. К стыду, я не знал имён своих соседей.
Моя дверь распахнулась неожиданно. Мать стояла, как богиня Артемида. Ей только лука не хватало, чтобы стрелять по мне.
– Ну? – грозно рыкнула на меня. – Ты что, пьян, Арсений?
– Нет, – потеснил я её и вошёл в квартиру. Закрыл за собой дверь. Где-то там лопотал на диване мой сын.
– Боже мой, – оценила мой внешний вид мамуля, – и это мой сын. Тридцати двух лет от роду! Ты подрался?
Я чувствовал себя нашкодившим школьником, которого поймали с сигаретой за углом школы. У меня даже уши полыхнули.
– Да. Честь девушки защищал, – и честно-честно посмотрел ей в глаза.
Мать скептически скривила тёмно-вишнёвые татуированные губы. Ей очень шёл этот цвет.
– Там хоть была она, честь эта, чтобы защищать-то?
– Была, – признался честно. Совесть моя чиста, поэтому мамины снаряды в мой окоп не долетали.
– Ладно, счастье моё. Сходи-ка в душ и дай-ка я тебя обработаю, пока здесь.
– Как тебе, понравилось быть бабушкой? – поинтересовался, с готовностью стягивая одежду. Раз мама так добра, нужно поскорее пользоваться остатками её долготерпения.
– В общем, нормально, выдержала. Но несколько раз задумывалась: а так ли я хочу, чтобы ты женился? Это ж ещё и невестку терпеть? Наверное, ребёнка вытерпеть легче.
Мама, как всегда. Прямолинейна. Я рассмеялся и отправился в ванную. Душ, душ, струи воды. Как хорошо-то.
Мать в доме, пришлось трусы натягивать, а не в полотенце щеголять, как я привык. Она придирчиво рассматривает моё тело. Безошибочно тыкает пальцами в те места, куда кулаки местного борца за чужие сумочки прилетели.
– У тебя скоро соревнования, говоришь? Как раз то, что нужно. Будешь выглядеть шикарно.
– Пройдёт, – равнодушно бросаю я. – Или для этого есть грим. Не переживай, ладно? Я сам разберусь.
Почему, когда я собрался всё бросить, мать слишком уж интересуется тем, что я решил оставить в прошлом? Из биографии не вычеркнуть, да я и не желаю. Это часть жизни, и я прожил её достойно. Мне не стыдно, кто бы что ни говорил и какие бы сплетни обо мне ни ходили.
– Ладно, – вздыхает она. – Взрослый, я помню. Но я мать, и не забывай об этом! Поэтому имею право и переживать, и беспокоиться, и «ко-ко-ко», как курица, делать!
Атака. Кто не спрятался, тот поражён. Она обрабатывает мне ранки, допрашивает по всей строгости закона, чем я занимался