но, судя по почерку, писала средняя сестра, так как мать была женщиной неграмотной.
«Здравствуй, сынок!
Получили твое письмо и очень рады, что у тебя все хорошо. У нас тоже пока все нормально, мы живы и здоровы. Ты пишешь, что очень устаешь на службе, что приходится много времени уделять физической подготовке и учебе. Что поделаешь, армия есть армия. Я горжусь тем, что тебя назначили помощником командира.
Вчера видела твою Ольгу. Она прошла мимо меня и даже не поздоровалась. Что у вас с ней произошло, до сих пор понять не могу? А ты перед отъездом говорил, что у вас все хорошо. Соседи рассказали, что она закрутила любовь с Валеркой из соседнего подъезда, только не знаю, правда, это или нет. Прости меня, сынок, что я пишу тебе об этом, может, это и не мое дело, но ты особо к сердцу не принимай. Приедешь, найдешь себе девушку не хуже ее. Только не вздумай что-то с собой сделать из-за нее. Поверь мне, старой женщине, она не стоит тебя, я хотела это и раньше сказать, но как-то все не решалась.
Ты не пишешь, где находится твоя воинская часть. Мы сразу же поняли, раз не пишешь, значит, это секрет. Обнимаю тебя, сынок, и крепко целую. Целуют тебя и сестры, и все наши родственники. Служи честно, чтобы нам не было стыдно за тебя. Привет от всех твоих друзей. Все тебя очень ждут.
Твои мама и сестры».
Прочитав письмо, Виктор прилег на койку и закрыл глаза. Перед ним, словно кадры кино, закружились воспоминания о гражданской жизни. Маленький дворик, окруженный могучими липами, «Сад Рыбака», в котором стоит он на сцене и играет на гитаре, а вокруг него кружатся в танце молодые и красивые девушки. Отец, ждущий у ворот его возвращения с занятий, и, наконец, Ольга. Молодая, красивая, энергичная девушка, с пылающими большими глазами. Обида на миг сжала Виктору горло. Тот, кого когда-то отвергли, легко поймет подобное состояние.
– Сука! – тихо произнес Абрамов.
Виктор открыл глаза и посмотрел на своих сослуживцев, которые готовились к отбою. Все были заняты чем-то своим, и никому из них не было никакого дела до его переживаний и воспоминаний. Наверное, это было даже хорошо, что никто из них не заметил, что ему стало нестерпимо больно и плохо.
Он встал с койки и направился в курилку. Достав сигарету, он несколько раз глубоко затянулся табачным дымом, от которого слегка закружилась голова.
«Вот и жизнь, как дым, затянешься глубже и уже не замечаешь реальности. Все вроде было хорошо с Ольгой, все устраивало и ее и меня. А стоило уехать и не осталось практически ничего, полный вакуум отношений и чувств», – подумал он.
– Что, Виктор, плохо? Что-то случилось дома? – поинтересовался у него Павлов.
– Почему ты так решил, Вадим?
– Да видно же. Да и привычной улыбки у тебя на лице нет.
– Ты очень наблюдательный, Вадим. Да, мать пишет, что моя девушка стала гулять с другим парнем. Ты знаешь, Вадим, а я ее люблю.
– Думаю, Виктор, не стоит об этом горевать? Ты, наоборот, должен радоваться, что не связал жизнь с этой девушкой. Страшнее было бы, если она стала твоей женой.
Абрамов посмотрел на него и невольно