выезжали на соревнования между приютами, и мне это казалось мечтой, наконец покинуть ненавистные стены приюта, погулять на солнышке, сбежать в нормальную жизнь длиной в месяц. С командой еще отправляли группу болельщиков, но туда я попасть не могла, входили только отличники. На этот месяц в приюте оставались одни зануды, как ты верно сказал, жаждавшие получить приличные манеры. Им больше нравилось дышать сыростью бетонных стен, за лепкой такой же сырой глины в их механических воспитанных пальцах. Это были прилежные ученики, застегнутые на все пуговицы, вместо досуга они по шеренге ходили в часовню и читали молитвы, доедали все до последней крошки, клали подушки уголком кверху. У них были свои мечты, они надеялись втретить в дверях приюта такого же застегнутного на все пуговицы директора и занять место в его конвеерном семейном предприятии. Они считали, что выученная программа даст им больше шансов, зато воспитатели нарадоваться не могли на тишину, установившуюся в стенах дома. Банальная и оттого смертельная скука, но мне удалось уговорить старших взять меня в команду за куль конфет. Все сладости хранились на кухне, в шкафчике под замком, пришлось провести несколько бессоных ночей, чтобы вскрыть его. Да – рассмеялась она – я сидела, тряслась от страха, ковыряясь украденными шпильками в замке. Жалкое зрелище, но мне тогда было всего девять. На третью ночь замок поддался, помню, как я бесшумно пробиралась к кроватям, прижимая куль конфет к груди, мысленно ступая босиком по траве, вместо холодного пола. Наутро разразился феноменальный скандал, всех выстроили по линейке и строго допрашивали. Наверное, они бы даже наказали нас, но автобусы уже были заказаны, а в лагере стелили койки. Меня взяли запасной, я не сыграла ни одной игры, зато носилась вдоль кромки поля, во все горло скандируя название команды. И мешок конфет этого не стоил, старшие пожалели меня или проверили на прочность. После игры кофеты раздавали в избытке представители компании, на попечительстве которой находился наш приют.
– А что было потом?
– Потом было еще много летних сезонов, кроме последнего, когда надо было готовиться к экзаменам. Второй раз я уже не надеялась на чудо, зубрила и ездила в составе команды болельщиков, никаких шеренг – рассмеялась она. В детстве мы так много готовы отдать свободе, да? Перестать делать то, что указывают, начать совершать собственные действия, жаль, что все жертвы приходятся на детство, а потом остается только смотреть на последствия. Я научила вскрывать замки и остальных, правда они не так хороши в этом, Индия говорит, что я могу открыть любой замок в городе, хочешь и тебя научу?
– Хочу.
Глава 6. В Заповеднике
– Меня зовут Алиса, а – Какое глупое имя! – нетерпеливо прервал ее Шалтай. – Что оно значит? – Разве имя должно что-то значить? – проговорила Алиса с сомнением. – Конечно, должно, – ответил Шалтай-Болтай и фыркнул. – Возьмём, к примеру, моё имя – оно выражает мою суть! Замечательную и чудесную суть! А с таким именем как, у тебя, ты можешь оказаться чем угодно. Ну просто чем угодно!