были кастрюли, сковородки и чайники, что в скором времени найдут приют в кухнях новоприбывших (а новые люди постоянно, все время прибывали), и инструменты, без которых фермерам просто не обойтись. Цепи. Лемеха для плуга. Лопаты. Топоры – мужчины возьмутся за них и будут зло и без устали рубить деревья; работа, которой не видно конца, поскольку лес тянется… бесконечно.
Здесь же были кровати. Стулья – изысканнее тех, что производились на фабриках Массачусетса. А также пистолеты с ручками из слоновой кости и с медной отделкой, а еще мушкеты, пищали и мечи.
Мэри увидела отца, он стоял и разговаривал со своими компаньонами. Один из них, судя по всему, – капитан корабля. Как только отец увидел Мэри, стоявшую в потоке солнечного света, он оставил их и подошел к ней. Она знала: он не хочет, чтобы она их слушала, не столько потому, что считает ее излишне застенчивой для деловых разговоров, сколько из-за того, что моряки не приучены выбирать выражения.
– Ах, голубка, – сказал он, – я не ожидал, что ты можешь прийти.
– Я, когда выходила из дома, сама не думала, что зайду к тебе. У меня были дела и…
– И тебя приманили сокровища, которые, как ты слышала, привезли сюда?
Она знала, что он шутит или, по крайней мере, говорит не совсем всерьез. Отец улыбался так широко и лукаво, что его борода – небольшой треугольник на подбородке – уже не придавала ему обычной суровости. Сегодня его манжеты сочетались с воротничком: особенно роскошный, нарядный комплект, который, как догадывалась Мэри, он надел специально, чтобы впечатлить этих людей.
– Нет, – ответила она, тоже улыбнувшись, – требуется нечто большее, чем лоскуток ситца или шелка, чтобы заманить меня сюда.
– Я освобожусь через несколько минут, – сообщил он. – Можешь подождать?
– Да.
– Хорошо. Как раз привезли новые корсеты и юбки, которые в Лондоне носят девушки твоего возраста. А еще у меня тут два ящика книг.
Мэри кивнула и отошла к дверям, где повернулась лицом к теплому солнцу и улыбнулась. Книги. Порой Томас отпускал замечания, что она читает слишком много, причем неподобающие книги. О, но книги всегда приносили ей столько радости. В тот миг она считала себя самым счастливым человеком, но потом два вопроса умерили ее пыл. Первый: что это значит, когда Томас, с одной стороны, называет ее бестолковой копушей, а с другой – бранит за чтение? Второй – который ввергал ее в куда более сильное смятение, – что можно сказать о ее душе, если несколько отрезков модного шелка или хлопка и пара интересных книжек способны ее осчастливить?
Перед тем как уйти, она положила в корзину подъюбник, корсет и две книги: новую поэму Майкла Уигглсворта, вдохновленную Откровением Иоанна Богослова, и собрание псалмов, признанных наиболее сильными против козней Дьявола, – и еще раз поблагодарила отца.
Она подумала, что никогда вот так не навещала Томаса, но успокоила себя тем, что подобный поступок выглядел бы неуместным, поскольку, во-первых,