уверенность в том, что все живут не аргументами, а заблуждениями, за которые крепко держатся. К сожалению, и мать была такой. Раньше, давно, когда он еще с ней спорил, иногда выходил из себя и кричал с досадой:
– Да кто тебе это сказал-то?
– Я говорю, – отвечала мать, и на этом спор кончался.
В ювелирном магазине, в отделе оценки и скупки, за стеклом сидела симпатичная молодая брюнетка. Без маски, потому что за стеклом. Почти красивая. Брюнетки красивей блондинок, ярче. И у них темные брови, ресницы, которые иногда даже не надо красить. Блондинки, если не будут красить свои блеклые брови и ресницы, облысеют лицами. У них сразу поглупеют их голубые и синие глаза. Часто очень бесстыдные. Синие и голубые глаза бесстыднее темных. Не потому, что сами женщины такие, все дело в цвете. Темный цвет скрывает, светлым цветом ничего не спрячешь.
Брюнетка сказала, что оценка платная. Эрих согласился. Подал брюнетке перстень. Она посмотрела через лупу и сказала:
– Стоимость могу сказать приблизительно. Для точности надо вынуть камень.
– Хорошо, приблизительно. Сколько?
– Даже не знаю. Золото мало стоит, оценивается камень, если бриллиант.
– Если бриллиант, то сколько?
– Ну… От десяти тысяч, я думаю.
– Хорошо. А это?
Эрих подал браслет. Брюнетка осмотрела, чем-то капнула из пипетки.
– Не испортите? – спросил Эрих.
– Не волнуйтесь, – сказала брюнетка и положила браслет на чашку весов, а на другую несколько никелированных красивых гирек. Эриху нравилось, что она все добавляет и добавляет пинцетом гирьки, сначала те, что побольше, потом маленькие и совсем крошечные. Они были похожи на разобранную матрешку.
После этого брюнетка положила браслет на электронные весы. Наверное, обычные, в деревянном застекленном корпусе, были для красоты и солидности, а электронные для точности.
– Двенадцать граммов, пятьдесят шестая проба, – сказала брюнетка. – Если оценивать, то не само золото, а вещь. Где-то начало прошлого века. Тысяч тоже десять-пятнадцать.
– Всего? Ладно, а это?
Эрих подал серьги. Брюнетка положила их перед собой, осмотрела, подняла глаза на Эриха.
– Наследство, что ли, получили?
– Вроде того.
– Похоже на рубин и бриллианты.
– Сколько?
– Иногда из стекла делают – не отличишь.
– И все-таки – сколько? Если не из стекла?
– Не могу сказать. Вы продавать собираетесь или просто оценить?
– Продавать собираюсь, – сказал Эрих. – Но, наверно, в другой магазин схожу. Пусть там тоже оценят, я сравню.
– Там вам то же самое скажут.
– Вы пока ничего не сказали.
– Минутку подождете?
Брюнетка встала и ушла в дверь, которая выглядела антикварной, как и все вокруг. Мореный дуб, подумал Эрих, хотя никогда не видел мореного дуба, только встречал это выражение.
Девушка вернулась с пожилым седым господином. Он был, как артист, в галстуке-бабочке. И в очках. Сел на место брюнетки, осмотрел кольцо, браслет и серьги.
– Не