а с другой – чувствительным и чувственным.
Вандам был заинтригован.
Европейское имя и абсолютно арабский дом. Брошюрка об инвестициях и томик восточной поэзии. Старинный кофейник и современный телефон. Большой объем информации о человеке и ни единого ключа, чтобы этого человека найти.
Комната была не просто чистой – ее как будто специально вычищали. Должны же были сохраниться банковские извещения, счета от партнеров, свидетельство о рождении или завещание, письма от любовницы, фотографии родителей или детей. Хозяин дома собрал все это и увез с собой, не оставив и следа, словно подозревал, что его будут искать.
Вандам произнес вслух:
– Алекс Вульф, кто ты?
Он покинул кресло и вышел из кабинета. Снова прошел через весь дом, пересек жаркий пыльный двор, перелез через ворота и спрыгнул на землю. На другой стороне дороги в тени оливковых деревьев прямо на земле сидел араб в зеленой галабее и равнодушно наблюдал за действиями майора. Вандаму и в голову не пришло объяснять ему, что он проникал в чужой дом по официальному делу: форма британского офицера наделяла ее обладателя достаточным авторитетом, чтобы творить в городе что угодно. Он размышлял о возможном существовании других источников информации о владельце виллы: здесь есть, наверное, какие-нибудь городские архивы; местные торговцы могли наведываться сюда, когда в доме еще жили люди; соседи, конечно же, многое знают. Он отправит двух людей на поиски необходимых сведений, а для Боджа придумает какую-нибудь басню. Майор взгромоздился на мотоцикл и включил зажигание. Мотор с готовностью зарычал, и Вандам поехал прочь от виллы «Оливы».
Злость и чувство безысходности – Вульф сполна насладился этими ощущениями, сидя неподалеку от своего дома и наблюдая за отъезжающим британским офицером.
Память Алекса хранила образ виллы «Оливы» времен его далекого детства. Дом всегда был наполнен шумом голосов и смехом. За огромными резными воротами сидел чернокожий охранник – южный гигант, совершенно неуязвимый для жары. Каждое утро во дворе дома старый и уже почти слепой священнослужитель читал главу из Корана. А в тени арки, развалившись на низких диванах, мужская половина семьи курила кальян и потягивала кофе, который разносили мальчишки. Другой чернокожий охранник стоял у входа в гарем, где скучали располневшие женщины. Длинные теплые дни медленно тянулись, состоятельная семья продолжала неуклонно богатеть, избалованные дети не знали другой жизни.
Британский офицер в шортах, на рычащем мотоцикле, с высокомерным видом и любопытными глазками, притаившимися в тени под фуражкой, вторгся в этот дом и растоптал детские воспоминания Вульфа. Жаль, что он не разглядел лица непрошеного гостя, в один прекрасный день он бы с удовольствием прикончил мерзавца.
Мысли о доме преследовали его на протяжении всего путешествия. В Берлине, в Триполи, в Эль-Аджеле, терпя боль и умирая от истощения в пустыне, совершая поспешное бегство из Асьюта – везде он утешался надеждой, что скоро