ождение, что не исключает преимущественных влияний той или иной национальной культуры на развитие массовой культуры в разные культурно-исторические эпохи. Например, одним из первых феноменов массовой культуры, имевших всемирно-историческое значение, была эллинистическая литература, и прежде всего эллинистический роман (от «Дафниса и Хлои» Лонга и «Эфиопики» Гелиодора до «Золотого осла» Апулея). Позднее такую же роль сыграла европейская новелла Возрождения; еще позже – западноевропейский плутовской роман. Затем на историческую сцену пришел исторический роман – плод западноевропейского романтизма (В. Скотт, В. Гюго, А. Дюма и др.)…
В-третьих, массовая культура не может считаться продуктом какой-то одной общественно-исторической формации (например, капиталистической), но в рамках любой из них (в том числе и социалистической) находит свои специфические формы репрезентации – доиндустриальные, индустриальные и постиндустриальные. И каждая конкретно-исторически обусловленная форма массовой культуры имеет потенциал глобального распространения – с учетом этнонациональной и региональной специфики. Например, дворянская массовая культура во Франции XVII и в России XVIII веков, при всей зависимости русской дворянской культуры от французской, во многом отличались друг от друга – и в социально-политическом, и в художественно-поэтическом отношении. Отличался и культурно-исторический контекст развития и распространения дворянского масскульта во Франции и в России.
Общее и особенное
Итак, массовая культура существовала всегда, но исторически менялась, приобретая в каждую культурную эпоху свои специфические (структурно-функциональные) черты – вместе с изменением представлений о массах и культуре, о типах социокультурной идентичности, о степени сплоченности социально-психологических общностей и формах интегрированности / дифференцированности культур. А эти представления – с древнейших времен вплоть до современности – менялись постоянно и довольно радикально, сохраняя при этом и общие свойства массовой культуры.
Общими (метаисторическими) функциями масскульта во все культурные эпохи остаются одни и те же: общеинтересность содержания, доступность (клишированность, формульность1) изложения, динамизм тематического развития, универсальность и простота жанров, увлекательность восприятия массовым реципиентом, установка на развлечение и психологическую разрядку потребителей как самоцель. И как результат – максимально широкая распространенность текстов масскульта среди носителей данной (этнической, национальной или региональной) культуры на всех ее уровнях. Речь идет о том, что одни и те же тексты массовой культуры могут быть по-своему востребованы как широкими и непритязательными массами из «низов» общества, так и представителями социальной и культурной элиты, будучи интерпретированы и оценены по-разному, даже взаимоисключающим образом. Например, ранние рассказы М. Горького прочитывались разными представителями современной ему культуры то как неоромантические и символистские произведения, то как социальный реализм, граничащий с натурализмом. И для того, и для другого подобная интерпретация имела основание.
Массовая культура выделилась из традиционной («народной») культуры и всегда, в той или иной мере, сохраняла с ней связь. В различных этнонациональных культурах степень близости к народной культуре и формы ее воплощения – различны. Чем дольше исторически сохраняется в массовом употреблении традиционная («народная») культура, тем теснее с ней в дальнейшем связи у данной национальной разновидности масскульта (проявляющиеся в своеобразном фольклоризме, тематизме, метафоризме, морализме и популизме).
Так, в истории русской культуры обращение к народной сказке2 выполняло различные художественные, идеологические и патриотические функции, исторически трансформировавшиеся почти до неузнаваемости. Достаточно упомянуть «Повесть о Петре и Февронии» Ермолая-Еразма, «Пересмешник» М. Чулкова и «Русские сказки» В. Левшина, «Сказки» А. Пушкина и «Сказки» М. Салтыкова-Щедрина, русские народные сказки в переложении А.Н. Толстого и «Уральские сказы» П. Бажова. При всем принципиальном различии этих разнородных текстов в них узнается именно русская фольклорная сказка.
Однако заметна здесь и общая всемирно-историческая тенденция – убывание прямой связи массовой культуры с фольклором и традиционной культурой; при этом отношения масскульта с архаикой, мифологией, ритуалом и т.п. в различных формах сохраняются в дальнейшем и носят циклический характер. В результате утрачиваются текстуальные связи массовой культуры с фольклором и мифологией, но остаются структурно-функциональные связи с архаическими компонентами культуры (мифом, ритуалом, традициями смеховой культуры, фольклорными жанрами и образами, сюжетными компонентами содержания) как глубинными структурами текстов масскульта.
В этом отношении показательно, что структурные мотивы и сюжетные формулы, открытые и обобщенные В.Я. Проппом в его работах «Морфология волшебной сказки»3, «Исторические корни волшебной сказки»4 и «Русская сказка», применимы не только к фольклорным текстам,