политических произведениях Макиавелли[67].
В России у произведений Макиавелли своя история, прекрасно изложенная М. А. Юсимом[68]. До революции к автору «Государя» относились весьма негативно. Ситуация изменилась в советское время. У нашей тогдашней науки было особое мнение: термин «макиавеллизм» в его общепринятом понимании возник из ложно понятого учения и неверно истолкованных идей знаменитого флорентийца. Причем эта точка зрения доминировала весь период изучения творчества Макиавелли в СССР[69]. Формально секрет был прост: флорентиец, по мнению советских марксистов, «с редким мужеством и научной точностью изобразил в запоминающихся максимах приемы политической борьбы в классовом антагонистическом обществе…»[70] На деле причина столь доброго отношения к Никколо была проста: его высоко ценили классики марксизма.[71]
Особый вопрос – терминология, которая используется автором этих комментариев. Скажем, говоря о Макиавелли, я периодически прибегаю к слову «флорентиец». Надо сказать, что это делается в целях главным образом лексического разнообразия. Намека на состояние Италии в ту эпоху здесь нет, хотя использование данного понятия даже с этой точки зрения полностью оправдано. В целом же я придерживаюсь мнения, что терминологические новации в комментариях данного рода были бы неоправданными, так что в этой области читателю не следует ожидать неожиданностей и скрытых подвохов.
И, наконец, по поводу переводов «Государя» или «Князя» на русский. Их много и все они по-своему хороши. Отмечу, что переводчики пытались не засушить книгу в тонкостях терминологии, сделать ее доступной широкой публике. Однако в результате временами пропадает понятийная полифония Макиавелли, а некоторые отрывки оказались искажены в переводах. Впрочем, это же замечание относится и к другим заграничным переводам флорентийца, в том числе английским.
Скорее всего, такая вольность в подходе к переводам оказалась оправданной. Причина проста: в противном случае количество терминологических объяснений и уточнений выросло бы настолько, что напрочь отбило бы у большинства читателей желание знакомиться с самой знаменитой политологической работой всех времен и народов.
В связи с этим перед автором данных комментариев в свое время возникла тяжелейшая дилемма: не замечать некоторые принципиальные неточности в переводах означало бы фактически с самого начала отказаться от задачи, которую я себе поставил: прокомментировать текст «Государя». Одновременно с этим решать эту задачу буквалистски означало бы сделать текст малопонятным для читателей и превратить его в подобие интеллектуального соревнования на лингвистическом поприще с несколькими специалистами, зачастую уже ушедшими, причем судьями оказались бы опять же только несколько специалистов.
Что касается конкретных переводов «Государя» на русский язык, то их в общей сложности на данный момент шесть: Ф. К. Затлера